Последнее путешествие Синдбада   ::   Дедюхова Ирина Анатольевна

Ну и гадкое же лицо у той правды!

Ни один ее побег пока не увенчался успехом. Ни одно из ее начинаний не принесло желаемого результата. Наверно, потому, что она всегда знала, чего хотела. Потому, что всегда стремилась к одной цели. Лишь однажды, на три долгих года она решила, что больше никуда стремиться не будет. Нет, так нет. Она больше не станет искать для себя любви. Раз именно для нее в этом получилась нехватка, то и просить нечего.

Как же легко оказалось лишить ее этой незыблемой твердости! Как просто она поддалась любовному искушению! Она попыталась представить себе лицо, или что-то там было у него вместо лица, врага рода человеческого. Он должен был, наверно, здорово веселиться над ее глупыми терзаниями. И как же холодно, как скучно ему там, одному, если его может развеселить такое. А может, только извечную скуку она доставила ему, так легко попавшись на крючок.

Нет, она все-таки должна была его развеселить, ведь как раз в тот момент, когда она беспомощно болталась на его леске с любовной приманкой, она всем сердцем безоговорочно поняла, что Бог есть. Проглотив любовную отраву, она вдруг уверилась в собственной значимости для этого изможденного заботами Демиурга. Она решила, что это именно он вдруг вспомнил о ее существовании и сыпанул ей персональных благодеяний от своих щедрот. Как же стыдно ей было тогда перед всеми своими подругами за свое невозможное счастье…

Через интернет ее ни с того, ни с сего разыскал мужчина. Из Америки. Что уже фантастично само по себе, поскольку, куда бы она ни пыталась удрать раньше, она твердо знала, что никакой Америки на самом деле не существует. Одного его слова о любви было достаточно, чтобы она забыла все свои планы о достойном образе жизни, которая могла бы служить кому-то примером, и выкинула из головы мысли о смирении. Она жила и дышала, упиваясь его обещаниями. О, какие это были обещания! Впервые она даже с уважением начала вглядываться в мелькавшие возле нее мужские лица.

Сколько она себя ни помнила, она никогда не могла ни на кого из них положиться и всегда боялась повернуться к этим лицам спиной, твердо зная, что нельзя оставлять спину открытой любому мужчине, даже отцу, поскольку можно пропустить момент, когда они начнут предавать. Мужчины, по ее представлениям, были слабыми созданиями, выживавшими благодаря установившимся в обществе традициям всеобщего потакания и благоприятствования. Совсем без мужчин было нельзя, она это хорошо понимала, поэтому мирилась с установившимся порядком вещей. И когда они, пользуясь тем, чем не позволяла себе воспользоваться она, выбивали у нее из рук кусок хлеба, она только пожимала плечами. Что поделать, это же мужчины! За всю жизнь не могла припомнить ни одного случая, когда бы ей кто-то из них помог или поддержал. Она не обижалась. В сущности, она полагала мужчин еще более бесполезными, чем дифференциальные уравнения, поэтому и не обижалась. Но отдавала себе отчет, что никакая ответная любовь с их стороны ей не грозит. Это позволяло с легким прищуром следить за всеми колыханиями безликой мужской массы, поражаясь ее неорганизованности.

Но тут… Уяснив буквально из двух писем, что мужчина впервые считает ее необыкновенно талантливой, что он уже договаривается о печати ее романа, от которого он в диком восторге, она поплыла. Без корабля. Без руля и ветрила.

В превосходных степенях мужчина описал ее особую одаренность в системном анализе, прочитав две ее работы, которые она и за работы-то не считала. Он сказал, что через два месяца включит ее в штат своего отдела какой-то там фирмы. Вопрос решенный.

В полной растерянности она поскакала к другому мужчине по фамилии К., который иногда давал ей дополнительный приработок именно в этой области, правда, всегда обманывая в деньгах.