Последний барьер   ::   Дрипе Андрей Янович

- Я говорю, как ты терпишь этот дурацкий шкаф?

Он не наваливается, не душит тебя?

Инспектору смешно.

- Подумаешь - шкаф! Я удивляюсь, как ты терпишь деток, чьи дела в нем заперты.

Киршкалн сдает папки и возвращается в зону.

Да, "детки". В практике колонии давно принято подразделять воспитанников на категории. Есть так называемые "спокойные" или "тихие", как правило, это воры. Они сравнительно легко подчиняются режиму колонии и особых хлопот не доставляют.

Украсть тут фактически нечего, разве что какой-нибудь пустяк из тумбочки соседа или ненужный хлам из школьных лабораторий. Они здесь пребывают "на отдыхе" в предвкушении "большой работы" после освобождения. Именно воры чаще всего попадают в колонию по второму, а то и третьему разу. Еще есть "слабаки". Эти всегда служат мишенью для насмешек, их запугивают и эксплуатируют, они лишены каких-либо собственных побужденпй и самолюбия: куда ветер дует, туда и они. Есть "опасные" - такие, как Николай; эти постоянно в конфликте и с администрацией, и с воспитанниками, вынашивают всевозможные планы, плетут интриги и командуют своими местными "подданными". Как правило, они отбывают наказание за грабеж, бандитизм, злостное хулиганство. Ясно, что работать с такими - дело нелегкое. Есть "темненькие" - они замкнуты, но иногда у них происходят неожиданные срывы. Среди них нередки ребята, считающие, что их наказание незаслуженно, или переживающие какую-то другую душевную травму. Работа с ними тоже не сулит скорого успеха. И наконец, так называемые "положительные". Их не много. Можно с уверенностью сказать, что в колонию их привел нелепый случай, хотя среди них подчас можно ветре; тить осужденных на длительный срок и даже убийц.

И тем не менее "деток" терпеть можно. Мальчишки вовсе не ужасные. Ужасно то, что они совершили, их дела. А в остальном, если бы не существовало "черного шкафа", если бы ничего не знать, многих воспитанников можно было бы назвать славными ребятами.

Находчивые, смекалистые, даже дисциплинированные и трудолюбивые, они производят куда более приятное впечатление, чем галдящая орава, иной раз высыпающая из дверей обычной школы. Такое же мнение складывается и у людей, которые по какому-либо поводу наезжают в колонию, бывают в зоне. Поначалу они с внутренней дрожью ждут, что на них уставятся тупые физиономии, раздастся зубовный скрежет и надо ежеминутно быть готовым к нападению с любой стороны. "А у вас тут совсем не плохо!" - удивленно восклицают они вскоре и даже испытывают разочарование при виде ухоженных газонов, асфальтированных дорожек и юношей, которые способны улыбнуться и даже вежливо поздороваться. Со спортплощадки слышны удары по волейбольному мячу, ребята прогуливаются, сидят на лавочках или читают вывешенную в витрине свежую газету. Если что и не нравится, "ак это голые затылки и одинаковая для всех форма, сшитая совсем не по последней моде. "Конечно, не плохо, а вы как думали? Настоящий пансионат, только видите - вон тот заборчик вокруг", - так отвечает на подобные замечания Киршкалн. Если же гости (а в особенности гостьи!), слишком расчувствовавшись, начинают вступаться за ребят, мол, вон тому симпатичному юноше надо бы разрешить отпустить волосы или дать какую-либо другую поблажку, то Киршкалн, любит иногда ужаснуть непрошеного адвоката сообщением, что, мол, этот симпатяга подзащитный заколол штыком свою родственницу - древнюю старушку, в поисках денег разгромил весь дом и, ничего не найдя, дом спалил, дабы скрыть следы преступления. A тот, что стоит с ним рядом, еще более симпатичный юнец, со скуки изнасиловал трех несовершеннолетних девочек. После таких справок восторги умеряются, их сменяют возгласы: "Невероятно! Быть этого не может!"

Разнообразные трудности будней колонии нельзя углядеть за время воскресного посещения.