Угроза вторжения   ::   Маркеев Олег

Комроты с армейской тупостью требовал сдать оружие и выходить по одному, старший угрожал вырезать всю часть боевитого старлея. Переговоры прервала группа солдат, по собственной инициативе подобравшаяся к даче с тыла. Надежно укрывшись за деревьями, они стали поливать дачу длинными очередями. Унимать их пришлось в два голоса – старлею и старшему спецназа.

В этой неразберихе на связь вышел «Витязь – пять» – командир группы, блокировавшей въезд в поселок со стороны Одинцова. И там пришлось стрелять.

Неизвестные личности бандитского вида на пяти иномарках, оказалось, имели свои интересы в поселке. Но их помповые ружья ничего не стоили против автоматов и СВД спецназа. Уцелевших быстро уложили носом в землю. Оказалось, некий подмосковный авторитет получил звонок, что конкурирующая братва вот-вот до конца дожжет его дачу.

С одинцовского поста ГАИ, где на всякий случай оставили наблюдателя, сообщили, что по Можайскому шоссе в поселок следуют сразу две съемочные группы телевизионщиков. Остальные, надо понимать, подтянутся позднее.

Старший спецназа обвел помутневшим взором орущий на разные голоса поселок, чадящую дачу, где опять занялся огонь, БТРы, блокировавшие дорогу, снующих людей с автоматами – и сдернул с ремня рацию.

Дежурному по Центру ничего объяснять не пришлось, волна скандала уже докатилась до него, высокопоставленные персоны, населявшие дачи, уже успели поставить на ноги пол-Москвы. До подъема по тревоге дивизии Дзержинского не хватило лишь пары звонков.

Старший с облегчением выслушал приказ: «Рви когти! Бросай все на „пиджаков“, пусть сами расхлебывают!» – и, сорвав маску, вытер вспотевшее лицо.

С Беловым, засевшим где-то в доме, он даже не попрощался. Зато успел отыскать боевитого старлея, отвести за БТР и нокаутировать резким ударом в печень.



Случайности исключены



Белов машинально перелистнул несколько страниц в пластиковой прозрачной папке. Взял первое, что попалось в руки; Понял: если не заставит себя хоть что-нибудь делать, свалится в обморок от подступившей дурноты, как студентик-практикант на первом выезде на «мокруху».

Веки жгло от выступивших слез, едкий газ еще не успел выветриться. Строчки плясали в глазах, в голове была вязкая пустота. Азарт прошел, не хотелось ничего. Абсолютно ничего. Хоть ложись – и умирай. Белов зябко поежился. В доме не осталось ли одного целого окна, и промозглый ветер свободно гулял по комнатам.

Тошнота подкатила к самому горлу. Он рванул воротник рубашки и тяжело, надсадно закашлялся.

В библиотеку протиснулся Барышников. Крякнул, увидев Кротова и Журавлева в креслах. У обоих уже всю грудь залила липкая красная жижа.

– Не хе-хе себе. – Барышников покачал головой.

– Что надо? – поднял мутный взгляд Белов. – Только сострадателей мне тут не хватало! Не видишь, опоздали!

– Ну, бумажки кое-какие соберем, «пальчики»... Может, и накопаем что-нибудь. – Барышников по-хозяйски осмотрел комнатку, примериваясь к предстоящему обыску.

– А их?! – Белов кивнул на два тела в креслах.

– И трупы к делу приобщим. Труп, как говорят американцы, – свидетель номер один!

– Это Кирилл Журавлев.

– Тот самый? Белов кивнул.

Барышников пожевал нижнюю губу, чуть наклонил голову, вглядываясь в лицо Журавлева.

– Ты соберись, Игорь, – сказал он тихо. – Начальство на связь тебя высвистало.

– Уже доложили, суки! – Белов шлепнул папкой о стол.

– Как положено. Свет не без добрых людей. Только не наше это начальство.

Велели переключиться на закрытый канал СБП и немедленно выйти на связь. Такие дела. – Он со значением посмотрел на Белова. – Не тяни, Игорь. Чему быть, сам знаешь...

– Где рация?

– На крыльце. На перилах оставил. Там связь лучше. – Барышников быстро оглянулся, в гостинной под ногами оперов скрипели разбитые доски.