Последняя граница   ::   Фаст Говард Мелвин

— Но это же невозможно! — вскричал Майлс, хлопнув ладонью по конторке. — Об этом нечего и думать! Скажи им, что это невозможно. Да они и сами знают. Скажи, что ни один из них не смеет покинуть Индейскую Территорию без разрешения из Вашингтона. И хорошенько растолкуй им, что Великий Белый Отец такого разрешения не даст. Агентство стало родиной индейцев на веки вечные, и их жизнь здесь будет такой, какой они сами сделают ее. Если они будут лениться, бездельничать и целыми днями валяться у себя в вигвамах, то и получат по заслугам. Объясни это. Жить им придется здесь.

Герьер переводил, а Трюблад записывал у себя в блокноте. Сегер спокойно попыхивал трубкой.

Когда метис умолк, оба вождя переглянулись. Лицо Тупого Ножа выражало безнадежное уныние и растерянность. Он горестно покачал головой и сделал движение, чтобы уйти. Однако Маленький Волк ласково, но решительно удержал старика за руку.

Теперь заговорил Маленький Волк, и Герьер начал переводить его речь от первого лица [3] . Переводить с шайенского на английский ему было труднее, и он с усилием подыскивал слова, косясь на Трюблада, продолжавшего записывать.

— До каких же пор нам оставаться здесь? — сдержанно, не повышая голоса, начал Маленький Волк. — Пока мы все не перемрем? Вы смеетесь над моим народом, что он остается в своих вигвамах, но что же ему делать? Работать? Охотники мы — вот наша работа. Мы всегда жили только охотой и никогда не голодали. С незапамятных времен обитали мы в стране, которая всегда была нашей, в стране лугов и гор и высоких сосновых лесов. Мы не знали болезней, и редко кто у нас умирал. Но с тех пор как мы поселились здесь, мы все болеем, и многие, многие уже умерли. Мы голодаем, и наши дети у нас на глазах так исхудали, что остались лишь кости да кожа. Разве можно винить человека за то, что он хочет вернуться в свои родной край? Если вы не можете разрешить нам уйти, пошлите кого-нибудь из нас в Вашингтон, и он расскажет там, как мы страдаем. Или пошлите туда кого-нибудь из своих и добейтесь для нас позволения покинуть эти места прежде, чем мы все не умрем!

Бесхитростное красноречие старого вождя тронуло и Герьера. Переводя последние слова, он простер руки, и в комнате воцарилось тревожное, напряженное молчание. Но интерес скоро прошел, и Герьер принялся рассматривать изнанку шляпы, медленно вертя ее между пальцами. Трюблад перечитывал свои записи. Агент Майлс взглянул на Сегера, продолжавшего невозмутимо дымить своей трубкой.

И Майлс позавидовал хладнокровию Сегера, который может сидеть в стороне и только наблюдать. Но что делать ему, Майлсу? Как заставить дикарей понять национальную политику правительства? Для них это только вопрос о справедливости, об удовлетворении их требований. Они никак не могут понять, что на их северной родине вся дичь давным-давно перебита, что там всюду понастроили фермы и ранчо Нечего также думать о том, чтобы поделиться с ними своей мечтой, которую он когда-то лелеял сделать дарлингтонское агентство очагом цивилизации. Беспокоить индейское ведомство всей этой историей нельзя, это ясно. Майлс ее уладит сам или с помощью полковника Мизнера и его гарнизона, расположенного в форте Рено. И Майлс попытался оттянуть решение вопроса.

— Сейчас я не могу послать в Вашингтон, — сказал он, тщательно взвешивая свои слова. — Быть может, позднее, но не теперь. Попробуйте прожить еще один год в агентстве. Если дело не пойдет — обещаю вам передать этот вопрос на рассмотрение соответствующих властей в Вашингтоне.

Маленький Волк покачал головой:

— А если за этот год мы все умрем? Что же мы выиграем? Нет, мы должны уйти теперь же. Если мы выполним твое требование, может быть и некому уже будет идти на север.