Потомок Микеланджело   ::   Левандовский Анатолий Петрович

12



Но все же хочется спросить: почему он, писатель, бывший в гуще событий своего времени (да какого времени!), глава обширнейшей тайной революционной организации, избрал для эпохального труда события тридцатилетней давности , ставшие достоянием истории?

Частичный ответ можно получить при внимательном чтении предисловия: автор не хотел компрометировать еще живущих людей.

Но это только часть истины.

Не приходится сомневаться, что главное в другом.

Предметом своего труда автор сделал именно заговор Равных потому, что писал труд эпохальный , и писал для истории .

По-видимому, в результате раздумий, связанных с провалами акций филадельфов, Буонарроти осознал, что начало было много более важным , чем продолжение, что деятельность соратников Бабефа оказалась весомее последующей игры в иллюминатство и масонство.

С другой стороны, он видел, что в новых условиях идея Бабефа начинает выветриваться, размываться, что «современные политические доктрины бесконечно далеки от доктрин, которые проповедовали демократы IV года…».

И, понимая это, он стремился увековечить идею.

А также свою неизменную верность ей:

«…Я же, после долгих размышлений, которым с тех пор предавался, остаюсь убежденным в том, что равенство, которое было нам столь дорого, есть единственный институт, способный удовлетворить все истинные потребности, должным образом направить благотворные страсти, обуздать опасные и сделать общество свободным, счастливым, живущим в мире, долговечным…»



13



Это было его политическое завещание.

Но он не умер, сделав его, а прожил еще целых девять лет.

В июле 1830 года произошла долгожданная революция во Франции, покончившая с Бурбонами и позволившая изгнаннику снова очутиться в Париже.

Тридцать четыре года он страстно ждал встречи с любимым городом, но ничего хорошего она ему не дала.

Старость и немощи брали свое.

К тому же он вскоре потерял свою новую спутницу, и смерть ее в полном расцвете лет так глубоко потрясла его, что полностью оправиться он уже был не в состоянии.



14



Принято считать, что по возвращении во Францию Буонарроти до самой смерти продолжал руководить тайной революционной деятельностью, являясь притягательным началом для всех социалистов и демократов Парижа (да и не только Парижа).

Последнее несомненно: ведь он был дивом, человеком в чем-то невероятным, легендарным, подлинным патриархом революции, и, естественно, к нему тянулись все лидеры левых направлений; поэтому-то и Луи-Блан, и Бланки, и Кабе, и Тест, и Распайль и многие другие в дальнейшем будут не без гордости называть себя его учениками.

Что же касается революционной деятельности самого Буонарроти, то здесь явные преувеличения. Конечно, он не мог оставаться чуждым движениям и событиям, происходившим в мире; он переписывался со множеством демократов, спорил с Мадзини, от имени Робеспьера (!) давал наставления повстанцам Лиона, интересовался жизнью тайных парижских обществ, но от руководства ими или даже участия в них ныне он был бесконечно далек.

Полуослепший старец оставил тяжкий груз руководства борьбой еще в Женеве; уже в Брюсселе он целиком был занят подготовкой своего труда о Бабефе; и в Париже, насколько ему позволяли силы и зрение, он продолжал собирать материалы, особенно интересуясь великими архонтами филадельфов — Уде и Мале. Быть может, он собирался написать еще один труд, но безжалостное время не дало ему этого сделать.



15



Он умер 16 сентября 1837 года, семидесяти шести лет от роду.

Деятели разных партий и группировок собрались в этот день в помещении, где стоял гроб, чтобы, по словам очевидца, «в последний раз взглянуть на эту прекрасную голову, словно вылепленную руками великого Микеланджело…».

На Монмартрское кладбище его провожала полуторатысячная толпа.

А на венке из дубовых листьев, возложенном на могилу, искрилась надпись:

«Буонарроти, великий гражданин, друг равенства, народ присуждает тебе этот венок; история и потомство одобрят это».