Повесть о Сонечке   ::   Киселев Андрей

Музыка: (вычурная, из основной темы - подчеркнуто театральная, эффектная)

Марина: (спокойным голосом писательницы, лениво потягиваясь)

А-ах! В театре мою Сонечку не любили. Ее - обносили... Я часто жаловалась на это моему другу Вахтангу Левановичу Мчеделову, ее режиссеру, который Сонечку для Москвы и открыл

Вахтанг: (возмущенным тоном)

Марина Ивановна! Вы не думайте: она очень трудна. Она не то что капризна, а как-то неучтима... Никогда не знаешь, как она встретит замечание... И иногда неуместно смешлива...

Марина: (насмешливо)

Сам был - глубоким меланхоликом

Вахтанг: (деланно возмущенно-восторженным тоном)

...Ей говоришь, а она смотрит в глаза и смеется. Да так смеется - что сам улыбнешься. И уроку - конец. И престижу - конец. Как с этим быть?

Она - актриса на саму себя: на свой рост, на свой голос, на свой смех... Она исключительно одарена, но я все еще не знаю, актерская это одаренность или женская...

Ее нельзя употреблять в ансамбле, только ее и видно!

Марина: (решительно)

Давайте ей главные роли!

Вахтанг: (решительно, даже резко, отрубая)

Это всегда делать невозможно. Да она и не для всякой роли годится - по чисто внешним причинам - такая маленькая... Для нее нужно бы специально ставить, ставить ее среди сцены и все тут. Как в "Белых ночах"... Все знает, все хочет и все может - сама... А что тут делать режиссеру? (пожимает плечами)

Марина: (упрашивает)

Вахтанг Леванович, у вас в руках - чудо!

Вахтанг: (извиняющим тоном)

Но что мне делать, если не ЭТО нужно?

Марина Ивановна, вы ее не знаете... Не знаете, какая она зубастая, ежистая, неудобная, непортативная какая-то...

Вы ее знаете поэтически, у себя с собой... А есть профессиональная жизнь, товарищеская.

Сонечка же - никакой не товарищ! Сама по себе... Знаете станиславское "вхождение в круг"? Так наша с вами Сонечка - сплошное выхождение из круга. Или что то же - сплошной центр...

(Голос Вахтанга стихает, микшируется музыкой)

Музыка: (наивное, простое, незатейливо мелодичное)

Марина:

Мужчины ее не любили. Женщины - тоже. Дети - любили...

Музыка: (наивное, одно-мелодичное)

Марина:

Сонечка обожала моих детей: шестилетнюю Алю и двухлетнюю Ирину. Первое, как, войдет - сразу вынет Ирину из ее решетчатой кровати.

Сонечка: (сюсюкает)

Ну как, моя девочка? Узнала свою Галлиду? Как это ты про меня поешь? Галли-да, Галли-да! Да?

- Марина, у меня никогда не будет детей.

Марина:

Почему?

Сонечка:

- не знаю, мне доктор сказал и даже объяснил, но это так сложно - все эти внутренности...

Марина:

Серьезная, как большая. С ресницами, мерцающими как лучи звезды.

Большего горя для нее не было, чем прийти к моим детям с пустыми руками.

(голоса детей - с реверберацией, как в тумане)

Ирина: (радостно-повелительно)

Сахай давай!

Аля: (готовая от смущения зажать сестре рот)

Ирина, как тебе не стыдно!

Марина:

Сонечкино подробное разъяснение, что сахар завтра, а завтра - когда Ирина ляжет совсем-спать, и потом проснется. И мама ей вымоет лицо и ручки, и даст ей картошечки, и...

Ирина: (радостно-повелительно)

Кайтошка давай!

Сонечка: (с искренним смущением)

- Ах, моя девочка, у меня сегодня и картошечки нет, я про завтра говорю...

Музыка: (из основной темы)

Сонечка:

О, Марина! Ведь сколько я убивалась, что у меня не будет детей, а сейчас - кажется - счастлива: ведь это такой ужас, такой ужас, я бы просто с ума сошла, если бы мой ребенок просил, а мне бы нечего было дать... Впрочем, остаются все чужие.

Марина:

Чужих для нее не было. Ни детей, ни людей.