Повесть о братьях Тургеневых   ::   Виноградов Анатолий Корнелиевич

Затем, обращаясь быстрым движением к другому посетителю, сказала:

– Раздевайтесь, дорогой господин Гюго, муж скоро проснется. Он всю ночь не спал, делал вид, что работает, забыв волнения, но мне кажется, что он волновался, забыв работу.

Гюго сел молча. Планшон вышел из комнаты вместе с молодым Петром Тургеневым.

– Я давно у вас не был, – сказал Гюго. – Но с тех пор, как я вернулся в Париж, после захвата пруссаками коронованного авантюриста, мне столько приходится проводить времени вне дома, что вы меня простите.

– Помилуйте, господин Гюго, – ответила Тургенева, – разве мы с мужем можем быть требовательны. Кто первый посетил русского изгнанника после возврата во Францию? Изгнанник Гюго. Кто первый теплыми словами напомнил Николаю об умершем Александре Тургеневе? Господин Гюго!

Старик у камина зашевелился. Проснувшись, он раскутал ноги и, опираясь на палку, вошел в комнату, увидел Гюго, и глаза его вспыхнули молодым огнем.

– Говорите, говорите все парижские новости, дорогой Гюго, – начал Николай Тургенев.

– Извольте, – ответил Гюго. – Вчера наша старуха, простояв два часа в хвосте, купила трех прекрасных фазанов, они еще недавно каркали на монастырском заборе. Их сбили выстрелами бургундские мобили. Сегодня мы ели рагу из картофеля и по горсточке сушеного винограда. Но Париж веселится! Республика вскружила всем головы! Разоблаченный Бонапарт в прусском плену! Пруссаки осаждают Париж! Гамбетта пал! Тьер ведет переговоры, и не нынче-завтра вспыхнут огнями баррикады! Единая Франция сейчас представила в Париже все оттенки своих национальностей. Взгляните! Вот проходят бретонские мобили, у них длинные волосы, большие круглые шляпы, удивленные лица; свежесть лесов, воздух диких холмов наполняет их легкие под проливным дождем осеннего Парижа. Эти французы не умеют говорить по-французски. Смотрите, как, получив квитанцию на занятие квартиры, группа бретонских мобилей идет по незнакомым мостовым и странным улицам, не похожим на село их родных, вечно шумящих лесов. Смотрите, сечет проливной дождь, косой, безумный ливень, а они проходят с ружьями, опущенными дулом в землю, с таким видом, как будто на небе светит солнце. А вот смотрите, беришонцы, шампанцы, пикардийцы, оверньяки – какая пестрота этот Париж! Как не похожи друг на друга! Сравните бретонца – задумчивого, сосредоточенного, с неистощимым запасом девственной энергии, – с бургундцем. Леса и граниты, песчаные дюны и думы, навеянные постоянным видом морской беспредельности. Что это за люди, что могут они сделать?!

– Много хорошего и очень много разрушений, – ответил Николай Тургенев.

Гюго его не слышал. Все трое – Николай Тургенев, Клара Тургенева и Виктор Гюго – смотрели в окна на проходящих под дождем людей.

– А вот узнаете бургундцев? Смотрите! Яркий румянец, веселое лицо, звонкая речь и гордая поступь, широкие жесты, открытый характер и безумное воображение. Неистощимо веселые люди! Крестьяне с поступью принцев и с горячим вином в сердце и крови. Вот идет семюрский батальон. Стоит услышать его историю. Его оставили дома, в родных деревнях Бургундии. Они достали прошлогодние бочки, выбили донья под гром барабанов и ружейных затворов, потом, напившись, пришли в Дижон, на вокзал, вызвали начальника станции и потребовали поезд. «Никакого поезда нет, – ответил тот. – Пруссаки отрезали все пути». – «Тогда мы тебя расстреляем», – сказали бургундцы. И поезд появился. Пыхтящий локомотив с одним кочегаром покрыл дымом перрон. «Нет машиниста», – с ужасом закричал начальник станции. «Тогда лезь сам на эту проклятую машину, – закричали бургундцы, – или мы пристрелим тебя, как перепела в винограднике!»

И вот начальник станции сам повел последний поезд из Дижона.