Повести   ::   Кунин Владимир

А то соседи сейчас выйдут и отправят тебя куда следует.

- Как же! Выйдут! Никто носа не высунет! Ну, иди, иди сюда, бздила!

- Тьфу ты, боже мой… Ну как с тобой разговаривать, Миша?

- Да кому ты нужен, сука, со своими разговорами?!

- Вот это верно, - опечаленно говорит Евгений Анатольевич. - Видать, разговорами не обойтись.

Не успевает Мишка принять боевую стойку каратиста, как Евгений Анатольевич дважды резко бьет его в солнечное сплетение - слева и справа.

Он подхватывает падающего, теряющего сознание Мишку, заботливо усаживает его на ступеньки, садится рядом и обнимает его за плечи:

- Ну, все… Все. Успокойся, сынок. Сейчас пройдет… Это ненадолго…

Часам к двенадцати ночи обессиленные Нина Елизаровна, Настя и Лида, уже переодетые в старенькое, домашнее, с измученными лицами, сидят за опустевшим столом с грязной посудой, остатками еды и пустыми бутылками.

Бабушкина комната прикрыта.

Лида выливает себе в рюмку остатки коньяка.

Нина Елизаровна нервно трет виски - мучается головной болью.

Настя достает пачку «Пегаса».

- О ребенке подумай, - негромко говорит Лида.

Настя благодарно ей улыбается, комкает пачку и бросает в кучу грязной посуды. И видит на комодике отцовский кларнет. - Папа опять кларнет забыл…

- Ах, молодец Маринка! - потягивает коньяк Лида. - Ах, хваткая девка! Мощнейшая провинциальная закваска! А ведь какой серенькой мышкой приехала к нам на первый курс!

- Что же делать с квартирой? Надо что-то с квартирой решать, - трет виски Нина Елизаровна. - Появится маленький…

- Маленькая, - поправляет ее Настя.

- Деньги, деньги… - говорит Лида. - Сейчас за деньги…

- Ма, давай красное дерево толкнем - на него жуткие цены сейчас! - оживляется Настя.

- А на что не жуткие? - усмехается Лида.

- Единственное, что от дедушки осталось, - грустно говорит Нина Елизаровна. - Да и не купит никто в таком виде. Реставрировать надо. Опять деньги! Господи-и-и! Да когда же мы жить-то начнем по-человечески?! Ну сколько можно? Ну смешно же прямо! Говорят, говорят, говорят! Уши ведь уже вянут!

Не спит Бабушка - внимательно слушает. С тоской оглядывает свою широченную кровать красного дерева…

- Ладно тебе, мамуль… - Настя прижимается щекой к руке Нины Елизаровны. - И так разместимся как-нибудь.

- Мам, у нас выпить нечего? - спрашивает Лида.

- После Александра Наумовича? Ты с ума сошла.

- Спокуха, девочки! - и Настя достает из-за дивана бутылку с итальянским вермутом. - Когда я увидела, что папа уже в мажоре, я тут же заныкала это.

На дне бутылки плещется граммов сто, не больше. Настя разливает «Чинзано» по двум рюмкам - сестре и матери:

- Вуаля! Кто - добытчик? Кто - волчица?!

- А себе, волчица?

- В глухой завязке. Или дети, или поддача!

- Мамуля, давай треснем за Настюху и… Пей, пей, мама! И будем исходить из реальных возможностей… Нам надеяться не на кого.

- Будь счастлива, дочура, - смахивает слезу Нина Елизаровна.

- Настюхочка! Будь здорова, киска! Вперед! - Лида выпивает свою рюмку: - Внимание! Только следите за мыслью. Если шкаф поставить вот так… А мамин диван вот сюда…

- Правильно! - кричит Настя. - То здесь встанет кроватка! Да?

- Оф корс, май систер! Стеллаж запихивается в нашу комнату…

- А комодик? - спрашивает Нина Елизаровна.

- На помойку! Тогда Настина раскладушка совершенно свободно встает рядом с кроваткой и…

- Ну, правильно, - прерывает Лиду Нина Елизаровна. - И судно с бабушкиными делами можно будет выносить только мимо маленького.

- Ма-лень-кой!.. Сколько раз тебе говорить!

- Какая разница, если ребенок будет постоянно дышать миазмами?!

- Чем? - Настя впервые слышит это слово.

- Ну, что в судне бывает из-под бабушки.

- А-а-а… Но не вечно же это будет? Когда-то же придет и конец.