Повезло   ::   Ваншенкин Константин Яковлевич

– Саманин, Ополовников, в распоряжение начальника ОВС. Продукты получите сухим пайком. Взять шинеля. Старший – Саманин.

Они собрались у склада – восемь человек из разных рот. Дивизия переформировывалась – и меньшую ее часть составляли солдаты, которые были ее костяком, старые, свои, вместе повоевавшие. Их сразу можно было отличить и не только по медалям или нашивкам за ранения; на всех, кто уже побывал там, лежал какой-то отблеск, отсвет, отпечаток – как загар. А большинство было – как Саманин и Ополовников – из заволжского запасного полка, пополнение. Но Саманину уже хотелось тоже преодолеть нечто и походить на тех солдат, он уже осознавал, что без этого служба и все ее тяготы просто не имели смысла, и еще он предчувствовал, что будет это очень скоро.

У склада ОВС стоял– часовой из их роты, он обрадовался и удивился, увидав их, им это было приятно.

Став цепочкой, они начали загружать крытые брезентом грузовые «форды» старым обмундированием, б/у, настолько уже обветшавшим от ползания в нем по земле, разрывов, бесчисленных стирок, что починить его было уже невозможно. Эти гимнастерки со смутными следами от гвардейских значков и реже – от орденов и медалей, эти шаровары с неуловимым присутствием по швам карманов махорочной пыли были уложены аккуратными пачками и передавались из рук в руки. От них слабо исходил приятный запах каленого, как от жареных семечек – воспоминание о дезокамерах, куда они закладывались не раз, пока их владельцы мылись в бане.

Однажды, весенним холодным днем Саманин загружал дезокамеры – «вошебойки» – и так намерзся, что не выдержал, открыл дверцу – погреть спину. Тепло оттуда шло не так сильно, как он ожидал, и он все глубже туда вжимался и наконец залез весь, одна голова осталась снаружи, – ребята испугались, а ему ничего, погрелся и только.

Теперь, погрузив обмундирование в «форды», они все вместе пошли получать продукты. Концентраты и консервы сложили в плащ-палатку, а хлеб и сахар разделили тут же и рассовали по карманам шинелей. Часовой около склада ПФС был из своей роты и свой же часовой был у КПП, и Саманин окликнул его из кузова, а то бы он их не заметил.

Машины шли одна за другой по старой аллее, и ветки берез, уже сильно подсвеченных осенью, с шумом задевали крытые кузова, хлестали по ним, роняя на брезент желтые листья.

Саманин с Ополовниковым сидели в кузове предпоследней, пятой, машины, на старом обмундировании, от которого исходил приятный запах каленого. В последней машине, рядом с шофером, ехал краснолицый старшина-снабженец, а лейтенант, начальник ОВС, находился в головной.

Колонна выехала из расположения, миновала поселок и свернула на шоссе. С одинаковым интервалом в несколько метров, будто соединенные жестким буксиром в одно целое, слитно и мощно шли машины к Москве, лишь свистел, срываясь с брезентового верха, ветер. А кругом стоял тихий и ясный осенний день, ветер был только здесь, на шоссе, но и там, в солнечной ясности, ощущался и угадывался непоправимо крепнущий холодок. Пестрел лес по сторонам, и уже ярко желтела на черном маслянистом асфальте облетевшая листва. Свернувшись калачиком, дремал Митя Ополовников.

Из крытого грузовика было видно только то, что оставалось позади: машина с краснолицым старшиной, сидящим рядом с шофером, лес, деревня с церковью на холме. Иногда из-за последней машины выдвигались легковушка или «виллис» и обгоняли их, но это было редко, потому что колонна шла ходко, и не каждый решался на обгон. С правой стороны, с мгновенным ревом, проносились встречные машины из той неизвестной, невидимой жизни, которая была впереди. В грузовиках стояли и сидели люди.