Поздний гость   ::   Кабаков Александр

Вроде тех истопников, дворников и просто бездельников, которые, сидя на шее жен, вытягивавших жилы на службе, или родителей-пенсионеров, в семидесятые писали неподцензурные романы, стихи или картины. Дескать, мы с поганой властью ни на каком уровне сотрудничать не желаем, сохраняя душу незапятнанной, а гениальные произведения адресуя в вечность. Однажды такому гению-нахлебнику сказал: а если роман-то не по цензурным причинам непубликабельный, а по художественным? Ну, допустим, накрылись коммунисты, а сочинение твое все равно никому не нужно. Кто твоей бабе эти годы вернет?.. Он в ответ, как и положено творцу, только глянул с презрением.

А ведь так и вышло, и не с ним одним.

Что прежде всего надо семью кормить, коли завел, а уж потом оставшиеся силы тратить на доказательства своей гениальности, причем свои силы, а не чужие, - это им и в голову не приходило.

Жить все хотят, как великие, особенно у нас, все свои пакости вечностью извиняют. Да величия на всех не хватает. Богемы - целая страна, а художников как в любой другой.

Нет уж. Выглядеть пристойно, за себя всегда платить, умываться регулярно, с женщинами не жлобствовать. Мещанский кодекс? И слава Богу. Зато не стыдно. И если не вышел в гении, так хоть приличия соблюл. Баловался художеством - ну, и никого не касается, на свои гулял.

И за крайний предел не залетал.

Еще, что ли... последнюю...

А все же уверенности нет. И продал бы, пожалуй, душу, да некому. Так и болтаешься - среди бюргеров Моцарт, а рядом с Моцартом - счетовод.

7

Все время употребляю какие-то безличные формы неопределенного лица. Кто же есть автор этих рассуждений и, следовательно, их герой? Я сам? Не совсем... Хотя бы потому (внимание!), что совершенно точно своих мыслей не выразишь, отмечено еще классиком. Следовательно, все написанное выше не есть, строго говоря, мои размышления во всей полноте и многозначности (банальности и сумбурности), а некоторая их адаптация для передачи словами, текстом - в меру моих литературных способностей. И, значит, это уже не совсем я рассуждаю, а некий литературный фантом, некий герой-рассказчик-рассуждатель.

Выражаясь в терминах давно и начисто забытой (а ведь было же, было: ободранные аудитории... комичный старик лет пятидесяти пяти, преподаватель аналитической геометрии, показывавший на себе, что такое поверхность, называемая обезьяньим седлом... лаборатория аэродинамики, перегороженная маленькой трубой... диплом на тему "Движение нелинейного осциллятора под действием негармонического возбуждения"... и еще какой-то метод начальных параметров...) науки:

в процессе сочинения (результат которого мы также будем обозначать сочинение) возникает не тождественный сочинению текст, который есть некая функция f переменной я, а первой производной от этой функции является персонаж, то есть в условных математических обозначениях: текст = f(я)

и

персонаж = текст'

следовательно

персонаж = f(я)'

Второй же производной от функции текст является сюжет, третьей - смысл или идея, идейное содержание (И.С.), по определению критиков-материалистов, четвертой - цель, или, как ее называют некоторые идеалистически настроенные исследователи, Божественное Назначение (Б.Н.): Б.Н. = цель = (И.С.)' = идея' = смысл' =

= сюжет'' = персонаж''' = текст'''' = f(я)''''

Таким образом, получаем: Божественное Назначение = f(я)''''

Сформулируем это равенство словами:

"Божественное Назначение" "сочинения" является четвертой производной от текстовой функции переменного "я". "Я" в данном случае обозначает некоторую личность, которую для простоты называют "творческой".

Примечание: иногда "я" называют также "автором", "художником", "демиургом" и некоторыми другими терминами. Мы (т.е. автор. - Прим. автора) в дальнейшем, из соображений экономии знаков, будем употреблять термин "автор".