Пожары   ::   Горький Максим

На холме стало жарко, трудно дышать, мужики, передохнув, один за другим уходили в чащу, выше на холм; староста угрюмо журил избитого:

- Завсегда у тебя скандал, Микита. Ни пожар, ни крестный ход, ничего тебе не скушно...

Мужик молчал, ковыряя чёрным пальцем передние зубы.

- И верно, что на цепь тебя сажать надобно...

Вынув палец изо рта, мужик крепко вытер его подолом рубахи. Он ворочал головою, неподвижные глаза его шарили по болоту, следя за струйками дыма. Всё болото курилось, всюду из чёрной земли возникали голубые и сизые кудри дыма. И везде, вслед за ними, из торфа острым бугорком выскакивал огонь, качался, кланялся, исчезал, на месте его являлось красновато-золотое пятно, и во все стороны от него тянулись тонкие, красные нити, сами собою связываясь в узлы новых огней.

Вдруг у подножия холма вспыхнул неопалимой купиною куст можжевельника, староста, взмахнув палкой, попятился. (Купина неопалимая - в библейской мифологии горящий, но не сгорающий терновый куст, в котором бог Яхве явился к Моисею, призывая его вывести соплеменников из египетского плена в обетованную землю - Ред.)

- Ишь ты, как... Уходить надо отсюдова...

И, тяжело шагая по песку между сосен, он ворчал:

- Хожу вот, а - чего хожу? Что может сделать человек против такого огня? А своя работа стоит! Может, не мене тыщи людей время теряют эдак-то вот...

Спустились по зарослям кустарника в лощину, на дне её тускло блестел ручей, дым здесь осел гуще, и даже ручей казался густою струёй дыма. Поднялась из травы куропатка и камнем упала в кусты, быстро прополз маленький ужишка, а за ним к ручью скатился комком ёж.

- Догонит, - сказал Никита и быком, наклоня голову, полез сквозь кусты.

- Ты, гляди, не дури, - крикнул ему староста и, сбоку осторожно взглянув на меня, заговорил:

- Не в разуме маленько он. Троекратно горел, ну, и того... Солдаты, конечно, хвастают, поджогами он не занимается, ну, всё-таки разум свихнулся, к озорству тянет...

Дым выедал глаза, они заливались слезами, крепко щекотало в носу, и было трудно дышать. Староста громко чихнул, озабоченно оглянулся, помахивая палкой.

- Скажи на милость, куда его метнуло.

Впереди нас по можжевельнику в лощину воробьиными прыжками спускались огоньки, точно стая красногрудых снегирей, в траве бойко мелькали остренькие крылья, кивали и прятались безмолвно птичьи головки.

- Микита? - крикнул староста и прислушался. Был слышен сухой хруст, предостерегающее шипение и тихонький свист. Где-то, очень далеко, шумели люди.

- Пёс, - сказал староста. - Не сгорел бы. Ему огонь - как пьянице вино. Где пожар - он первый бежит сломя голову. Прибегёт, вытаращит глаза и стоит, как всё равно гвоздями пришитый к земле. Ни помочь людям, ничего, стоит и стоит, ухмыляется. Бивали его за это. Прогонят с одного места, он на другом приклеится. Полонён огнём...

Оглядываясь назад, я видел, что огни, спускаясь всё ниже, торопятся поспеть вслед за нами, а вода ручья, кое-где покраснев, светится золотом.

- Мики-ита-а?

Встречу ним, лесом, бежал кто-то, староста остановился, протирая слезящиеся глаза, из-за деревьев выскочил парень без рубахи, она была наверчена на голове его чалмою.

- Куда гонишь?

Сильно двигая рёбрами, отмахивая рукою назад, парень задыхался, бормотал:

- Там все разбежались... верхом пошло... не ходите туда. Сразу настигло... Ух, испугался я, господи...

- Ну, куда ж тут идти? - сам себя спросил староста. - Айдате прямо, что ли! Не знаем мы этот лес, зря согнали нас сюда. Плутай тут, а - какой толк? Только одним живёшь, как бы от начальства укрыться.

Он говорил всё более озлобленно.

- Житьё! Утопленник ли, покойника ли, жертву убийства, найдут где, на дороге, лес ли горит, - на всякий этот случай требуется мужик. А у него своё дело! Он чего требует? Одного: дайте ему спокой жизни. Боле ничего... Микита-а? Чёрт бы те драл...