Пожиратели звезд   ::   Гари Ромен

Он даже иначе – снисходительно, чуть ли не благосклонно – взглянул на не отходившего от него ни на шаг, словно искавшего у него защиты несчастного кубинца; ведь не виноват же бедолага в том, что одарен… нет, скорее отягощен – одернул себя д-р Хорват – столь необычайным талантом; к тому же вполне понятно, что человек пытается заработать себе на хлеб тем, что получается у него лучше всего.

А истина заключалась в том, что молодой д-р Хорват малость чокнулся от всех свалившихся на него шишек; его лучезарная улыбка и почти эйфорическое выражение лица уже несколько беспокоили товарищей по несчастью.

Ехавшая следом за ним индеанка лучше, чем кто-либо из них, вписывалась в окружающий пейзаж: казалось, она веками вот так – в разноцветных тряпках и фетровом котелке – покачивалась в седле; недоставало разве что пары корзин из ивовых прутьев с овощами или цыплятами, водруженных на круп лошади. Извечная фигура для этой страны: таинственное, познавшее, наверное, все тайны лицо, за которым на самом деле не кроется ничего кроме абсолютного отупения, свойственного закоренелой «пожирательнице звезд»; миссионер решительно склонялся уже к тому, что в пережевывании этих листьев нет ничего дурного; в сложившихся обстоятельствах любой врач прописал бы аналогичное лекарство; он даже подумывал о том, не следует ли ему попросить пару листиков масталы, чтобы избавиться на какое-то время от чувства голода, снять усталость и поднять дух.

Адвокат размышлял о тех сложностях, что возникнут очень скоро, когда он станет приводить в порядок земные дела лучшего из своих клиентов, ликвидировать его тайные счета в Швейцарии и разные другие предприятия, разбросанные чуть ли не по всему свету. Раздумывал о том, с кем именно следует вести переговоры, с кем он должен связаться для получения инструкций – при мысли об этом по спине у него пробежал холодок.

Профиль молодой испанки вырисовывался на фоне неба – спокойный, безучастный и таинственный, как само небо; и тот, кому никогда уже не бывать больше Отто Радецки, – с букетиком сиреневых цветочков, что здесь зовутся Dios gracias, он ехал верхом рядом с ней, не будучи, впрочем, уверен в том, что присутствие его не осталось незамеченным, – думал о том, что в конечном счете есть в этом мире некое волшебство – одно единственное, что Небеса одарили все-таки людей талантом – единственным и потрясающим, – люди частенько оставляют его про запас в своем сердце, но в нем самом он сейчас проснулся и растет – растет и крепнет по мере того, как он смотрит на эту девушку.

Барон дремал в седле.

Не было еще такого события, что могло бы сбить его с толку или удивить; он знает: людям предстоит еще долгая дорога длиною в несколько тысяч световых лет, прежде чем из жалких комедиантов они превратятся в подлинных артистов, станут свободными, вдохновенными созданиями, исполненными собственного достоинства; для этого необходимо наличие гения, и вряд ли стоит надеяться, что подобной степени совершенства они достигнут при его жизни; тем не менее он склонен был оставить за ними такую возможность и будет и дальше с любопытством, скрытым под маской полного безразличия и отсутствия, путешествовать по свету, зорко высматривая в окружающем мире хоть какой-нибудь намек на подлинный талант.

Чарли Кун впервые в жизни ехал на лошади и совсем не склонен был испытывать наслаждение от такого события; куда осмотрительнее было бы сойти с дороги, но он спешил и ломал голову над тем, летают ли сейчас самолеты, или же ему придется потерять еще немало дней. Перед самым отъездом из Штатов он слышал разговоры о кое-каких номерах, и ему не терпелось увидеть их прежде, чем его опередит еще какой-нибудь искатель талантов.