Пожиратели звезд   ::   Гари Ромен

Затем, увидев, как задумчиво чревовещатель рассматривает его лицо, он вдруг вспомнил, что написал о нем после его последнего триумфального крестового похода на Нью-Йорк один журналист:

"У него шевелюра и профиль молодого Листа в разгаре импровизации… Д-р Хорват умеет затронуть струны души человеческой с великим мастерством, что наводит на мысль скорее о высоком искусстве, нежели о вере… "

– Иллюзионист, – объявил наконец датчанин, – маг или, может быть, гипнотизер. Не думаю, чтобы я мог ошибиться.

Д-р Хорват сглотнул слюну и ответил, что он – проповедник. Марионетка повернула голову к хозяину; торс ее затрясся от постепенно нараставшего смеха.

– Вот уж действительно физиономист, – воскликнула она. – Ты жалкий дурак, Агге Ольсен, я всегда тебе это говорил.

Датчанин рассыпался в извинениях. Он никак не ожидал встретить пастора среди пассажиров этого каравана машин. И крайне смущен; он может лишь сослаться на смягчающее обстоятельство.

– Мы тут все – артисты мюзик-холла, – пояснил он, указывая на четыре ехавших за ними «кадиллака».

Большая часть пассажиров состояла из приглашенных в «Эль Сеньор» на новое представление, и он надеется, что пастор простит его.

Д-р Хорват был крайне изумлен известием о том, что его спутники в большинстве своем оказались бродячими артистами, а еще больше – тем, что все они, как и он сам, были личными гостями генерала Альмайо. Он ощутил досаду и растерянность. И пытался понять, действительно ли речь идет о случайном совпадении или же за всем этим кроется некая весьма недобрая ирония. Он был очень чувствителен к упрекам в комедиантстве со стороны тех, против кого направлен его крестовый поход. Букмекеры, сутенеры, рэкетиры, сомнительные дельцы – все те, кто живет во мраке, и в самом деле никогда не упускают случая презрительно отозваться о его «номере». Пытаясь обрести смирение, он стиснул зубы и призвал на помощь свои любимые строки одного христианского поэта: "Тот, кому подвернулся под ноги камень, был в пути уже две тысячи лет, когда услышал крики презрения и ненависти – они надеялись устрашить его… "В конечном счете оскорбления и.насмешки в его адрес – не что иное, как невольное признание величия дела, которому он служит; ничто не способно возбудить в рядах Противника бґольшую злобу и ненависть, чем чистота помыслов и стремление к добродетели, особенно в том случае, когда они дают ощутимые результаты, оказывают духовную и материальную помощь людям с неразвитым сознанием.

Вся Америка, как и он, подвергалась желчным нападкам: невозможно высоко держать факел твердой рукой и не вызвать при этом ярости противника.

Левый глаз куклы наполовину закрылся, что, видимо, должно было считаться очень забавным. Самая низкопробная игра; но, несомненно, дело тут не в дурных намерениях чревовещателя, а скорее в его профессиональном недуге. Он уже не может не исполнять своего номера, только и всего. Вежливо улыбнувшись, д-р Хорват отвернулся.



Глава II



Во втором «кадиллаке» человек лет сорока, внешность которого напоминала афиши и иллюстрации начала века – усы, заостренная бородка и этакая представительность, вызывающая ассоциации с дуэлями, обманутыми мужьями, мелодрамами, отдельными кабинетами – словом, всем тем, что стоит обычно за кратким выражением «красавец мужчина», – с несколько опечаленным видом беседовал со своим спутником, маленьким, тщательно одетым человечком, волнистые волосы которого, с геометрической точностью разделенные на прямой пробор, были умело подкрашены, так что лишь на висках – очевидно, в погоне за утонченностью – было оставлено несколько седых прядок.

– Речь идет не о пустом и мелком тщеславии, – говорил пассажир.