Правда жизни   ::   Джойс Грэм

Потом он поднял баллон с химическим раствором, и они принялись бальзамировать тело. Фрэнк что было сил качал насос. Гордон поставил трубку для откачивания.

– Три галлона, – сказал Фрэнк.

– Запомнил. Молодец, сынок!

Гордон занялся бальзамированием полостей, а Фрэнк расчесывал своей бабушке волосы и делал почти все то, что обычно брала на себя Аида. Он смазал Марте лицо вазелином, подкрасил губы помадой. Карандашом подвел глаза. Чуть подрумянил щеки. Гордон оторвался от своей работы и одобрительно кивнул.

– Фрэнк, у тебя легкая рука. У меня бы так не получилось. И – только не говори тете Аиде – у нее тоже не получилось бы.

Они вместе одели Марту в чистую одежду, приготовленную Аидой. Фрэнк начистил туфли, надел ей на ноги и зашнуровал. Наконец они подняли ее и положили в гроб. Фрэнк удивился, какая она легкая. Гордон прочитал его мысли.

– В жизни она казалась крупней, правда? Такая силища – в такой маленькой женщине. Другой такой не будет.

Работа заняла у них много времени, но Гордон сказал, что они хорошо справились. Гроб поставили на столик с колесиками. И выкатили Марту в гостиную – теперь можно было прощаться. Гордон сказал, что до прихода родных еще есть время и Фрэнку надо помыться и переодеться, теперь он уже не гробовщик, а внук усопшей.

Аида завесила в гостиной зеркала и убрала с каминной полки часы. Родные стали подходить с шести часов вечера. Ожидались только самые близкие: семь дочерей Марты с мужьями и шесть внуков. На похороны, намеченные на следующий день, позвали больше народу, но в час прощания у Вай-нов должны быть только самые близкие.

Первыми прибыли Ина и Эвелин, сразу за ними – Юна и Том с детьми, а потом дом быстро наполнился людьми. Кэсси и Бити пришлось прощаться с Мартой, едва у каждой успел закончиться медовый месяц. Бити горевала сильнее всех сестер, и Кэсси старалась ее утешить.

– Бити, она была к этому готова.

– Я знаю, – сказала Бити, сморкаясь в носовой платок, который ей дал Том. – Только я не была готова.

Каждый посчитал важным прикоснуться к холодному телу Марты – она всех своих девочек предупредила: дотронешься до покойника, он не будет тебе являться. Не то чтобы они все в это верили, но поступили, как велела им Марта. Потом Ина сняла очки и попросила всех спеть гимн «Пребудь со мной», хотя его принято было петь уже на похоронах. И они спели.

Не страшен враг, коль наш Господь вблизи,

Скорбь не теснит, не знаю я тоски.

Где смерти жало? Ад, где ужас твой?

Бессильно все, покуда Он со мной!

Спели, правда, не ахти как. Кто-то совсем не смог петь. Бити от горя было не пошевелить губами. У Уильяма голос срывался на половине стиха, а у Фрэнка ломался на высоких нотах. Выдержать мелодию было выше их сил. Пропев ее, они положили руки друг другу на плечи, и в этот миг у них от любви горло перехватило, пожалуй, сильнее, чем от самой утраты.



Эпилог

Весной следующего, 1954 года, когда Фрэнк гостил в Вулви с Кэсси и Джорджем, ферму посетили неожиданные гости. Джордж снял домик на троих в Визибруке, совсем рядом, и Кэсси часто приезжала на ферму покататься на Сивом. На Рождество Энни-Тряпичница освободила Фрэнка от работы, которой он искупал свой проступок, но он все равно навещал ее и помогал по хозяйству. Между ним и старушкой завязалась необычная дружба – и не только потому, что он до сих пор чувствовал вину за кражу колокола.

Не успел Фрэнк вернуться на ферму, как увидел, что на подъездную дорогу к ним сворачивает автомобиль. В нем сидел высокий пожилой мужчина, державшийся с достойнством. Оставив в машине седую женщину, он вышел, направился к Фрэнку и молча показал ему листок бумаги с написанными на нем именем и адресом. Не было сомнений, что речь шла о Томе и его ферме.

– Это она и есть. Ферма Тафнолла. Она самая.