Прекрасные впечатления   ::   Пронин Виктор

Парни смотрели на него спокойно и удовлетворенно, будто долго искали его, даже потеряли надежду найти, но тут им повезло.

— В чем дело, ребята? — спросил Лавров и сразу понял, что вопрос прозвучал заискивающе, слишком уж благожелательно.

— Слышь, Коля, он спрашивает, в чем дело, — сказал тот, что поменьше, и улыбнулся. У него были белые, но низкие и редкие зубы. — К нему как к человеку обращаешься, вопросы задаешь, а он ведет себя последним хамом. Не нравится он мне, Коля, нехороший он человек.

— Первый раз такого вижу, — ответил Коля и тоже улыбнулся, не разжимая губ.

— А кое-кто хорошо его знает, дело с ним имел и еще не прочь встретиться... Коля, ты не знаешь человека, который хотел бы с ним повидаться?

— Как же, Славик, не знаю, хорошо знаю.

— Кончайте, ребята, — сказал Лавров. — Мне идти надо.

— Вот видишь, Коля, на вопросы не отвечает, разговаривать не хочет, другом нашим пренебрегает... Нехороший он человек.

В тот момент, когда, сделав резкое движение, Лавров шагнул вперед, ему подставили ножку, и он с размаху упал в мелкую лужицу, затянутую подсохшей тиной. Все еще пытаясь сохранить достоинство, он поднялся и решительно повернулся к парням. Тощий Славик стоял в сторонке, поигрывая куском ржавой трубы, а Коля так и не вынул рук из карманов.

— Может, вы скажете, что вам нужно?

— Видишь, Коля, он не знает никакой собаки.

— Не помнит.

— Во-во, не помнит. Много, видно, собак встретилось ему на жизненном пути, всех даже и упомнить не смог.

— С памятью худо у него... Отшибли, видать.

— Ничего, Коля, не может быть, чтобы все отшибли, кой-чего и на нашу долю осталось.

— Осталось, Славик. Надо только руки приложить.

Толпа, стоявшая здесь совсем недавно, разошлась, берег и море были пустынными, потянуло сыростью, с сопок бесшумно пополз туман, и Лавров невольно передернул плечами. Где-то корейцы разделывали осьминогов, обсуждали удачный улов мальчишки, расходились по домам случайные прохожие.

Гнилые деревянные балки, ребра старых лодок уже не казались Лаврову такими красивыми и волнующими. Теперь это были равнодушные и молчаливые свидетели его смерти. И как только в его сознании мелькнуло это слово, Лавров вдруг до ужаса ясно представил, как его обнаружат завтра утром возле разбитых ящиков. Он уже видел себя лежащим вниз лицом на мокром песке, с запекшейся на затылке кровью, видел, как снова соберется толпа, как погрузят его в какой-нибудь случайный самосвал...

— Смотри, Коля, а ведь он обиделся на нас, — сказал Славик.

— Из обидчивых, значит.

— А знаешь, он и ударить может... Глянь, какие глаза у него сердитые.

— Не ударит, страшно ему.

— Ребята... — сказал Лавров и удивился своему голосу, таким он показался ему тонким, почти визгливым. — Ребята, я только сегодня приехал... Вы меня с кем-то путаете... Понимаете, я только успел в гостиницу...

— А ведь я верю ему, Коля, правду он говорит, что сегодня, иначе бы давно его встретили.

— Ребята, посмотрите, вот мой билет... Железнодорожный...

— Убери, — коротко сказал Коля. Видно было, что он волнуется, как волнуются перед серьезным делом, которое нужно выполнять быстро и хорошо. — Так ты вспомнил?

— Кого, ребята?!

— Злодеем которого звали.

— Злодеем?!

— Вспомнил, значит. Вот и хорошо. Смотри, Коля, вокруг никого, время идет, чего тянуть... Думаю, уже можно...

— Что... можно? — не столько спросил, сколько выдохнул Лавров, невольно сделав шаг назад.

Он чувствовал, что страх охватывает все его существо, парализует, но ничего не мог с собой поделать. Может быть, в другое время он обратил бы внимание на то, что оба парня, стоявшие перед ним, гораздо слабее его, что он мог бы без особого труда справиться с ними или уж, во всяком случае, расшвырять их в стороны и уйти.