Пресса   ::   Джеймс Генри

Все имеет свои расценки, а этот джент-льмен котируется низко - видимо, идет по ставке, которая не имеет выражения в денежных знаках. Нет, берут его всегда охотно, только платят не всегда. Но какая у него память! Каждого из нас в отдельности держит в голове и уж не спутает, кому написал, что того-сего не делал, а кому - что делал. Погоди, он еще ко мне обратится, скажем, с тeм, какую позицию занял по поводу даты для очередного школьного праздника в Челсинском доме призрения для кебменов. Ну а я подыщу рынок сбыта для столь бесценной новости, и это нас опять соединит. Так что, если те осложнения, которые ты интуитивно почуяла, и впрямь возникнут - а хорошо бы! - он, не исключено, снова обо мне вспомнит. Представляешь - приходит и говорит: "Что вы, голубчик, могли бы для меня теперь сделать?"

И Байт мысленно погрузился в эту счастливую картину, которая вполне удовлетворяла столь лелеемое им сознание "иронии судьбы" - столь леле

емое, что он не мог написать и десяти строк, не воткнув туда эту свою "иронию".

Однако тут Мод вставила свое мнение, к которому, по-видимому, услышав о такой возможности, только что пришла:

- Не сомневаюсь, так оно и будет - непременно будет. Не может быть иначе. Единственный финал. Сам он этого не знает, да и никто не знает колпаки они все. А вот мы знаем - ты и я. Только, помяни мое слово, приятного в этом деле будет мало.

- Так-таки ничего забавного?

- Ничего, одно досадное. У него должна быть причина.

- Чтобы заявиться ко мне? - Молодой человек взвешивал все обстоятельства. - Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду... Более или менее. Ну что ж! Для нас тут сюжет для "кирпича". Всего-навсего, и не более того. Какая у него причина - его дело. Наше же - использовать его смятение, беспомощность, то, что он - в кольце огня, который нечем и некому тушить, и что, охваченный пламенем, он тянется к нам за ведром воды.

Она помрачнела:

- Жизнь делает нас жестокими. То есть тебя. Из-за нашего ремесла.

- Да уж... Я столько всякого вижу. Впрочем, готов все это бросить.

- Зато я не готова, - вдруг заявила она. - Хотя мне как раз, надо полагать, и придется. Я слишком мало вижу. Недостаточно. Так что при всем том...

Она отодвинула стул и поискала взглядом зонтик.

- Что с тобой? - осведомился Байт преувеличенно безучастным тоном.

- Ничего. В другой раз.

Она посмотрела на него в упор и, не отводя глаз, принялась натягивать старые коричневые перчатки. Он продолжал сидеть как сидел - чуть развалясь, вполне довольный, а ею вновь овладело смятение.

- Мало видишь? Недостаточно? Вот уж не сказал бы! А кто сейчас так ясно разглядел, какая судьба ждет Бидел-Маффета? Разве не ты?

- Бидел-Маффет не моя забота. Твоя. Ты - его человек, или один из. К тебе он и прибегнет. К тому же тут особый случай, и, как уже сказано, мне твоего Бидела очень жаль.

- Лишнее доказательство тому, как отменно ты видишь.

Она промолчала, словно соглашаясь, хотя явно держалась другого мнения, высказывать которое не стала.

- Значит, не вижу того, что хочу, что мне нужно видеть. А что до твоего Бидела, - добавила она, - то придет он к тебе по причине ужасно серьезной. Потому и серьезной, что ужасной.

- Думаешь, он что-нибудь натворит?

- Несомненно. Хотя все, может, и останется шито-крыто, если он сумеет испариться со страниц газет и отсидеться в темноте. Ты, конечно, влезешь в его дела - не сможешь удержаться. Ну, а я не хочу ничего об этом знать ни за какие блага.

С этими словами она поднялась, а он продолжал сидеть, глядя на нее из-за ее подчеркнутого тона - с особым интересом, но тут же встал, решив обратить все в шутку:

- Ну, раз ты такая чистоплюйка, ни слова тебе об этом не скажу.

2

Спустя несколько дней они встретились снова в восточной, не слишком аристократической части Чаринг Кросс, где в последнее время чаще всего и происходили их встречи.