Умереть и не встать   ::   Никольская Наталья

На голову Лиза нацепила кружевную накидку для подушек – видимо, она служила для нее фатой.

Артур был облачен вообще во что-то непередаваемое: старую Кириллову замшевую куртку, из-под которой торчали его же шорты, а на ногах – Ольгины осенние сапоги на шпильках. Он, по-видимому, изображал ковбоя, потому что оседлал пылесос, служащий для него лошадью. Причем пылесос включили, очевидно, чтобы изобразить лошадиное ржание.

Сам Дрюня был в своей одежде, только лицо его было размалевано Ольгиной косметикой – на полу валялась ее опустошенная косметичка. На голове Дрюня красовалась старая бабушкина шляпа, кокетливо перевязанная розовой ленточкой. Понять, кого изображал Дрюня, было невозможно: то ли пьяного индейца, то ли старую проститутку…

Вся компания плясала, визжала, пищала, бегала друг за другом и по очереди садилась на пылесос и колотила по нему ногами, как бы пришпоривая коня. Все определенно были счастливы, причем Дрюня Мурашов больше всех.

Гвалт стоял страшенный, моего появления никто даже и не заметил.

Я набрала в легкие побольше воздуха, чтобы возвестить наконец-то, что я пришла в гости.

Никакой реакции.

Тогда я отчаянно замолотила кулаками по открытой двери.

Тот же результат.

Обозлившись, я подошла прямо к Дрюне, сидящему на пылесосе, и проорала ему прямо в ухо:

– В конце концов, что здесь происходит, мать вашу растак?

– А? – Дрюня растерянно поднял на меня глаза. Он, видимо, мысленно находился где-то в пампасах или прериях и с трудом возвращался к реальности.

– Ой, Полина, – наконец-то дошло до него, и Дрюня вскочил с пылесоса, смущенно снимая шляпу. – Привет…

– Привет… – недружелюбно ответила я ему. – Может, все же объяснишь, что все это значит?

– А что? – не понял Дрюня. – Ничего! – он повернулся и выдернул шнур пылесоса из розетки. Измученный пылесос облегченно простонал, затихая.

Сразу повисла долгожданная тишина, уши мои получили передышку.

– Тетя Поля, тетя Поля! – восторженно закричала Лизонька. – Мы с Дрюней так хорошо играли!

– Нисколько не сомневаюсь в этом, милая, – усмехнулась я. – А кто вам разрешил брать мамины и папины вещи?

– Дрюня! – хором ответила Артур и Лиза.

– Прекрасно! – вздохнула я, переводя взгляд на заскучавшего Мурашова, и подтолкнула его к двери, – а ну-ка, пойдем в кухню поговорим… А вы, будьте добры, приведите комнату в порядок. А то у вас и так черт ногу сломит, так вы еще канители добавляете! Собственно, каков поп, таков и приход, – подумав об Ольге, добавила я, но дети не поняли, и слава богу. Я просто очень разозлилась.

Повернувшись, я направилась в кухню. Дрюня, понурив плечи, покорно пошел за мной, вздыхая на ходу, совсем как тот бычок.

Я больше всего боялась, что Дрюня заморочил Ольге голову окончательно – а это совсем не трудно сделать, кстати – и, бросив Лену, переехал жить к моей сестре. От такой мысли у меня заранее темнело в глазах.

В кухне я плотно прикрыла дверь, распахнула форточку, достала сигареты – Дрюня сразу же ухватил одну, – закурила и, выпуская длинную струю дыма, обратилась к Дрюне:

– Итак, дорогой, с каких это пор ты стал хозяином в этом доме?

– Это… Понимаешь, Полина… Ольга ушла, а я вот… с детьми сижу, – сбивчиво принялся объяснять Мурашов.

– Понятно… – упавшим голосом произнесла я. Все понятно, мои самые худшие предположения оправдались: этот мерзавец теперь живет здесь, конечно же, не работает и прикрывается тем, что сидит с детьми. Так, после такого Кирилл, несомненно, перестанет снабжать Ольгу деньгами, следовательно, жить им с Дрюней придется на Ольгины, коих… М-да…

– И давно ты здесь? – ровно спросила я, стараясь не взорваться от гнева, и сделала три затяжки подряд.

– Да часа полтора, наверное, – ответил Дрюня.

– А до этого где был? – удивленно спросила я.