Пришелец   ::   Ветемаа Э

Безногий ветеран на низенькой каталке сказал торжественно:

- Война - великое дело. Что бы с нами было без войны...

"Не будь войны, вы не лишились бы двухсот тринадцати ног..." - подумал молодой человек, но, разумеется, вслух ничего не сказал.

Он отвесил глубокий поклон и направился домой, куда дорогу отыскал легко и просто.

10

Пришла пора застать нашего молодого человека за основной работой в просторном и очень светлом помещении. Цветов здесь тоже множество, некоторые кактусовые даже распустили бутоны. Но больше наше внимание, конечно, привлечет орган - один из самых совершенных инструментов известной фирмы А. Шнитгера.

Мы также должны заметить двенадцать красных ковровых дорожек, ведущих в двенадцать слегка приподнятых над уровнем пола ниш, смахивающих на ложи и отделенных от общего зала декоративными шторками. Сплошь да рядом в пылу музыкальных переживаний люди жаждут уединения, дабы упиваться чудесными звуками без помех.

Даже не заглядывая за шторки, мы решимся сообщить всем интересующимся, что в каждой ложе имеется портрет Его Величества Моноцетти в натуральную величину, а также маленький столик, где желающий найдет как злободневные периодические издания, так и серьезные философские труды. Да, здесь уютно! Здесь царит порядок! И есть, конечно, великолепные репродукторы, ибо шторки, к сожалению, все-таки несколько приглушают звучание.

В этом служебном, равно как и музыкальном, помещении молодой человек появляется чуть позже других, ибо его может обеспокоить то обстоятельство, что слушатели импровизаций не слишком-то стремятся попасть в отведенные им ложи. Более того, иногда здесь раздаются протестующие голоса, непродуманные выкрики и кое-что еще в том же духе. Здесь также не скупятся на просьбы и обещания, разумеется, безнадежно запоздавшие, но все же порой значительно усложняющие деятельность двенадцати церемониймейстеров. Иной раз даже в этом изящном помещении приходилось прибегать к грубой силе, правда, в былые времена. Как упоминалось, после соответствующего знака появляется виртуоз-органист, с которым мы уже достаточно познакомились.

Прежде всего, конечно, звучат торжественные аккорды священного государственного гимна. Затем на некоторое время ложи оказываются во власти шедевров, созданных старыми мастерами - Фрескобальди, Палестрины и, конечно, великими предшественниками Баха.

От импровизаций-интерлюдий снова следует переход к государственному гимну, уже в иной тональности, и тут чуткое ухо может уловить некоторые нестройные звуки, стуки и хрипы, которые обычно, надо полагать, не нарушают чарующую музыкальную канву и в которых, право слово, меньше всего повинен искусный органист.

Ах, к чему все экивоки! Мы заглянули в то самое учреждение, где ретивые садовники освобождают недужные виноградные лозы от усохших плетей - труд, в необходимости которого, естественно, нет ни малейших сомнений.

В мрачную пору средневековья (хотя в отношении этой эпохи высказывались и прямо противоположные суждения!) подобные обязанности выпадали на долю палачей - людей, облаченных в черное и окруженных мистическим ореолом. Публичные эшафоты, ревущие толпы тоже не соответствуют более духу времени. Неизмеримо привлекательнее лишиться опоры под ногами со звуками именно тебе предназначенных ре-бемолей или фа-диезов, внутренне отдавшись музыке. И с технической точки зрения тут нет никакой проблемы. При определенном звуке включается настроенная на него система, помост уходит из-под ног наслаждающегося музыкой, веревка - да, к сожалению, ничего лучше не придумали - перехватывает сонную артерию социально опасного человека: смерть прелестная и безболезненная.