Прометей, или Жизнь Бальзака   ::   Моруа Андрэ

А избыток энергии значительный избыток - ушел на деловые предприятия, на промышленную революцию и на создание "Человеческой комедии".

Конец XIX века, протекавший довольно спокойно, веривший, что достижения науки приведут к прогрессу, отрицал суровые бальзаковские истины или пренебрегал ими. Наоборот, наша эпоха, испытавшая бедствия двух войн и видевшая, как и во времена Бальзака, удивительные, крутые перемены в положении страны и людей, внезапные падения и невероятные взлеты, чувствует себя ближе к Бальзаку. Ну как было Эмилю Фаге понять Филиппа Бридо? Он в своей жизни не видел ничего подобного. А вот у нас есть свои собственные отставные вояки на половинной пенсии, у нас происходят покушения, заговоры, творятся темные дела. Наши ученые подтверждают идеи Бальзака о единстве материи и ведут поиски абсолюта. Они верят, так же как Бальзак, что мысль может оказывать физическое воздействие. Вся современная психиатрия подтверждает интуицию Луи Ламбера. А в "Цезаре Бирото" мы читаем: "Случайности, составляющие целые ряды, заменяют собою Провидение". Но ведь это предвосхищение законов статистики.

Пруста, который был столь же велик, как и Бальзак, и знал "Человеческую комедию" до мельчайших подробностей, конечно, не могло удивлять, что это огромное творение создано за одну короткую, трудную и нередко заурядную жизнь. Вильпаризи было не лучше Иллье; тетя Леони могла бы принадлежать к "небесному семейству"; жизнь в мансарде на улице Ледигьер была не более одинокой, чем в комнате на бульваре Осман, обитой пробкой. "Те, что создают гениальные произведения, не принадлежат к людям, которые ведут изысканную жизнь". С того дня, как Оноре де Бальзак, прибегнув к транспозиции, сумел показать миру пристальный и тяжелый взгляд своей матери, свои обиды нелюбимого ребенка, свое чтение книг под лестницей в Вандомском коллеже, впервые уловленный им "аромат женщины", неудачи своего зятя, гнусные махинации ростовщиков, свои "утраченные иллюзии" и восторги творчества, мозг его вскормил целый мир. И этот мир поглотил его жизнь он умер еще молодым. Но кто не хотел бы быть Бальзаком?

ПРИЛОЖЕНИЕ I

В 1907 году Октав Мирбо включил в свой роман "628-Е-8" гнусную и скандальную главу о смерти Бальзака. Он утверждал, приводя всякие непристойные и безобразные подробности, что во время агонии своего мужа Ева де Бальзак находилась в соседней комнате в объятиях художника Жана Жигу. Об этом "открытии" сообщала статья в газете "Тан", Анна Мнишек выразила решительный протест против подлой клеветы. Она написала в газету "Тан": "Ко времени смерти господина де Бальзака моя мать даже и не знала господина Жигу, я сама его представила ей через два года после смерти моего отчима". Утверждения Анны Мнишек были правдой, и Октаву Мирбо, заявлявшему, что он слышал эту историю от самого Жигу (якобы рассказывавшего ее у Родена), пришлось весьма жалким образом отступить и выбросить из романа указанную главу под тем предлогом, что он не хочет "омрачать последние годы жизни старой женщины".

На самом-то деле он уничтожил главу потому, что иначе ему пришлось бы отвечать перед судом в двух грозивших ему процессах о диффамации, которые ей проиграл бы, так как не имел и тени доказательств, а книга его была бы изъята из продажи. Он сослался на свидетельство Виктора Гюго, но у Гюго в "Виденном" сказано только, что во время его посещения умирающего "госпожа де Бальзак ушла к себе", а это было вполне естественно, так как она, вероятно, совсем измучилась.

Поль Лапре, хранитель музея Жана Жигу в Безансоне, писал в газете "Жиль Блаз": "Я сорок лет был неразлучен с господином Жигу и честью своей заверяю, что никогда за эти долгие годы не слышал, чтобы он рассказывал ту историю, о которой говорит господин Мирбо...