Пропажа осла   ::   Мамедгулузаде Джалил

- Какие бывают скандалы? Не успел ты привязать осла и уйти, как сынишка дяди Мамед-Гасана стрелой ворвался в конюшню и давай тащить осла. Но как я мог отдать осла? Что еще сказать... Мальчик убивается, ревмя ревет: или отдай мне моего осла, или я тут же, при всех, покончу с собой. Не смог, я с ним справиться и пошел за городовым. Тот отлупил парнишку и насилу выволок из конюшни.

- Вот жалость - меня здесь не было. Клянусь аллахом, я бы его на месте уложил. Разве я отпустил бы его отсюда живым? И почему только ты не позвал меня?! Теперь уже поздно. Темнеет, я не смогу вернуться в селение. Придется остаться, и осел, конечно, останется. Сегодня я буду твоим гостем, дядя Кербалай-Джафар.

- Будь гостем, с радостью приму тебя. Конечно, теперь уже поздно ехать. Совсем темно. Чего ж ты стоишь здесь, проходи, пожалуйста, в комнату.

Кербалай-Джафар привел Худаяр-бека в маленькую темную каморку, чиркнул спичкой и зажег висевшую на стене лампу.

Пол каморки был наполовину покрыт паласом. У стены, против входа, лежала опрятно свернутая постель; в одном углу стояли большой кувшин для воды, кувшинчик для омовения и веник. Грязные стены не имели ни выступов, ни ниш.

Сняв башмаки, Худаяр-бек сел на палас, прислонился спиной к постели и достал трубку. Набив ее табаком, он позвал Кербалай-Джафара.

- Поди сюда и заодно дай мне огня. Да иди же, потолкуем о том о сем.

Кербалай-Джафар также снял башмаки и, подсев к Худаяр-беку, зажег спичку, дал ему закурить.

- Эх, дядя Кербалай-Джафар! - заговорил Худаяр-бек, дымя трубкой. - Не должен был ты рассказывать мне об этой истории; ведь словно стрелу в сердце вонзил. Да проклянет аллах родителя дяди Мамед-Гасана! Опозорил меня при всем народе. Сколько лет прожил, а никогда еще так опорочен не был.

Сказав это, Худаяр-бек приподнялся и протянул трубку Кербалай-Джафару. Со словами "о аллах" - тот принял трубку и, затянувшись, сказал:

- Правильно изволишь говорить, Худаяр-бек! Только что было делать бедному дяде Мамед-Гасану, он ведь ни при чем. Если бы ты предупредил его, когда брал осла, ничего бы этого не случилось. Он бы знал, что осла взял ты, и не послал бы сына.

- Клянусь твоим именем, осла он мне сам дал. Он дал, этот нечестивец, этот Омар3. Почему ты не хочешь мне верить?

- Зачем не верить, я тебе верю.

- Клянусь Кораном, он сам отдал. Что же в самом деле я не мог другого осла найти? Я, староста трехсот дворов, стал бы тайком брать чужих ослов?

- Да нет же, я верю. Как можно не верить!

Сказав это, Кербалай-Джафар приподнялся и протянул трубку обратно Худаяр-беку. Тот затянулся раза два и проговорил:

- Теперь ты сам увидишь, дядя Кербалай-Джафар. Если я не отомщу дяде Мамед-Гасану, то сбрею вот эту бороду.

- Но что ты можешь ему сделать? - спросил Кербалай-Джафар, усмехнувшись.

- Глаза ему бельмами покрою, вот что я ему сделаю. Не я ли старший над ним? Дня не бывает, чтобы он ко мне за делом каким-нибудь не обратился. Повалю в грязь под ноги и растопчу! Вот что я сделаю.

В комнату вошел мальчик лет десяти-двенадцати, неся в руке глиняный котелок. Он поставил котелок на землю перед Кербалай-Джафаром и сказал:

- Отец, сегодня мама немного пережгла мясо. Попробуйте. Хорошо, если сможете кушать...

- Ах, чтобы в могилу отца твоей матери... - гневно начал Кербалай-Джафар. - Велик аллах! Проклятье шайтану! Что за несчастье нашло на меня. Дня не бывает, чтобы эта собачья дочь не пережгла мясо или не дала его утащить кошке...

- Нет, отец, мама тут ни при чем,- сказал мальчик тихо, наклонившись к отцу. - Она ходила сегодня в баню и поручила Гонче присмотреть за мясом. А Гонча чем-то занялась, недосмотрела, мясо и пригорело.

- А что случилось? - заворчал Кербалай-Джафар. - Пусть баня обрушится на голову твоей матери, надо ей было идти в баню непременно сегодня?

- А когда же ей было пойти в баню? - с удивлением спросил мальчик.