Буйство   ::   Скотт Джастин

— Хочу заметить, что я никогда не слышал слов «коза ностра», кроме как по телевизору.

— Я объявляю перерыв, — прервал их судья Катцофф. — Попрошу полицейских очистить помещение.

С дюжину полицейских окружили свидетеля и проводили его к двери, загораживая своими телами. Планшет, на котором была нарисована схема организации преступных группировок в Нью-Йорк-Сити, с громким стуком упал на пол, и агенты ФБР немедленно сунули руки в карманы.

Таггарт не смог сдержать улыбки. Он был одет, как весьма состоятельный человек, одежду которому выбирала женщина, следящая за модой; его костюм был из магазина Пола Стюарта. На шее висел шелковый итальянский галстук, из нагрудного кармана выглядывал платок. У него были модно подстриженные короткие светлые волосы; сам Таггарт, правда, называл свою прическу «панк с фондовой биржи». Его бровь пересекал шрам, другой оставил белый след на губах.

— Мистер Таггарт, — сказал председательствующий, когда репортеров, зрителей и обслуживающий персонал выпроводили из зала, — у нас жесткое расписание.

— У меня четыре небоскреба на Манхэттене строятся по жесткому расписанию, ваша честь. И это расписание под угрозой. Я здесь не на загородной прогулке, я стал членом Комиссии, чтобы помочь в борьбе с организованной преступностью. Но все, что мы до сих пор слышали — это повторение того, что уже известно; все крутится вокруг людей, которые уже арестованы и осуждены.

Пожилой судья заметно покраснел.

— А есть ли что-нибудь новое? — продолжал Таггарт. — Вы знаете, какие они изворотливые? Прошлой ночью парни из Комиссии поймали в одном из районов Нью-Йорк-Сити одного из охранников Цирилло. У него было столько оборудования определения прослушивающих устройств, сколько нет у агентов КГБ. У них сейчас то же оборудование, что у полиции: подслушивающие и переговорные устройства, телефонные определители и так далее. В мафии вывелась новая порода — т акая же свирепая, как прежняя, но более образованная. Уже не подсунешь микрофон в панталоны их по дружек.

— Я бы все же посоветовал придерживаться расписания.

— А я бы хотел услышать новые данные о делах, связанных с Сицилией.

— Каких делах? — Катцофф переглянулся с членами суда, на его лице были удивление и тревога.

— Кто сообщил прессе, что береговая служба задержала греческий сухогруз? — спросил Таггарт. — Этот корабль перевозил героин с Сицилии, который им удалось перегрузить на другой корабль.

— Я могу объяснить это, ваша честь, — сказал главный следователь Комиссии, красивый тридцатилетний ирландец из Нью-Йорка, который был временно откомандирован в распоряжение Президентской комиссии из Комиссии по борьбе с распространением наркотиков. Он взглянул на Таггарта, а потом повернулся к судье.

— Ваша честь, кто-то в министерстве финансов хочет уверить общественность в том, что деньги не пропадут зря. На это они имеют право. Но вот что я хотел бы узнать: как член Комиссии Таггарт узнал об этом? О наркотиках в газетах не было ни слова.

— Я узнал об этом во время подготовки к заседанию, — парировал Таггарт. Он повернулся к своему коллеге по Комиссии. — Я узнал это от своего друга, конгрессмена Костанцо, или, мне следует сказать, — друга моего отца.

Таггарт запнулся, и те, кто его знал, опустили глаза.

— Я попросил господина Костанцо включить меня в Комиссию или устроить мне встречу с президентом. Я сделал это, потому что считаю, что мафия, или рэкет, или дьявол, как бы его ни называли, угрожает всем в нашей стране. Когда я строил здания, я встретился с поборами и вымогательствами мафии. Они могут парализовать строительство в Нью-Йорке, как они парализовали нью-йоркскую гавань.