Против света   ::   Грант Кеннет

Отец читал мне разные книги: он любил читать вслух, а мне нравилось слушать и смотреть, как он изображает истории в лицах. Я часто просил его почитать книжку со сфинксом на обложке, она была даже увлекательней Робина Гуда, но папа отказывался. Но и Робин был моим любимым героем; я разревелся, когда он умер и книга закончилась, и папа со смехом объяснил, что Робин не умер по-настоящему: стоит только вернуться к началу книги, и там Робин будет живой и невредимый, окруженный своими молодцами. Он снова начал читать с начала: меня это так увлекло, что я не мог поверить, что Робин взаправду умер. Такова была моя первая встреча с реинкарнацией, или, если быть точным, «вечным возвращением»; позднее, познакомившись с теориями Успенского, я обнаружил, что мой опыт поименован и подтвержден. Но что же с домиком в лесу, который был так похож на лес в саду дяди Фина, с болотом за «Мальвами»? На картинке в книге из домика выходили две фигуры. Юная Элен Воган и испуганная Рейчел?

Так вот я обнаружил, что храню не только свои воспоминания, воспоминания Гранта, но и всей родословной моей матери, восходящей к ведьме Аврид. Конические шляпы волшебников из книги со сфинксом я считаю скрытым знаком бога Сета, тотемом которого был крокодил, которого я тоже заметил на картинке, изображавшей болото. Конусы появились и на «радужном» рисунке Остина Османа Спейра, который записал в них секретную формулу, отворяющую иные измерения, инопланетные пространства и времена, пока неведомые мне. Ибо я знал теперь, что все, попадающее в поле моего зрения, произошло, происходит или произойдет рано или поздно.

Крокодил напомнил мне склад Буше, и весь зверинец исторических или сказочных животных прошел перед моими глазами расплывчатой бесконечной вереницей. Вначале были жаба и странный напев из книжки со сфинксом, завороживший меня своими мрачными чарами:

Жаба желта, желта, желта —

Гвинейская луна в пруду у пса,

Теперь я вспомнил продолжение:

Скользящий крокодил, с глазами, что зеленее,

Чем у козодоя — леса золотой гиены;

Падаль воняет и трепещущие летучие мыши

С шумом проносятся сквозь шерсть и череп сфинкса!

Язык зверей был представлен в проникновенных символах, ставших сакральными благодаря их оккультной важности. Я отыскал ключ к загадке давным-давно. Крокодил (и собака) был Сетом, жаба — ведьминской луной, Гекатой, чье имя в древнем Египте, Hekat, означало «лягушка». Пожелтела она от древности.

Под Сфинксом, как всем известно, пролегают тоннели Сета, извивающиеся под пустынными песками. А под Эль-Фестатом кроется гейзер силы, хлещущий, точно фонтан Гекаты, поскольку Ведьма Хект — одна из Нечистых Жаб. Пруд, образованный фонтаном, отражает луну безумия, источник которой — Гвинея, Древняя Земля, родина расы, распространившей Оби и Буду по всей планете через лунные заводи ее верных прорицательниц. Сидящий на Корточках, Желтый шепотом бормотал эти стихи, прежде чем украсть у дяди Фина флакон Вина Шабаша, Vinum Sabbati, лунную заводь, способную даровать бессмертие, которого он страстно жаждал.

Мсье Буше старательно скопировал в глине алфавит богов и их магических сил, представленных Зверями. Я знал их всех: Сет-Крокодил и Изида-Жук в Фестате, жужжащие, точно пчелы, «огоньки» над Рэндлшемским лесом, близ Брандиша, где девочка Вайрд приковала внимание Внешних; карга-Геката в старом Лондоне, посвятившая Остина Спейра в таинства Криксквора; желтая жаба, присевшая на корточки; мой личный наставник, Алхимик, раздражавший Кроули, который отметил его земноводную внешность. Да, у Алхимика бьи этот «иннсмаутский» облик, который ему, как и доктору Блэку, достался ему от старого Обада Марша. И омерзительные насекомые — прежде всех, Дети Изиды и жуки, чье проникновение на землю описал Ричард Марш.