Провинциальная муза   ::   Бальзак Оноре де

А главное, благодаря прославлению Жорж Санд выяснилось, что Франция обладает даже излишним количеством выдающихся женщин, настолько, однако, великодушных, что они до сих пор предоставляют все поле деятельности внучке маршала Саксонского. 7

Выдающаяся женщина Сансера жила в Ла-Бодрэ, городском и вместе с тем загородном доме, находившемся в десяти минутах ходьбы от города, в деревне или, если угодно, предместье Сен-Сатюр. Нынешние ла Бодрэ, как это случилось и со многими другими благородными фамилиями, пришли на смену тем ла Бодрэ, имя которых блистало в эпоху крестовых походов и было связано со многими крупными событиями истории беррийской провинции. Это требует пояснения.

При Людовике XIV некий городской старшина, по имени Мило, предки которого были ярыми кальвинистами, после отмены Нантского эдикта перешел в католичество. Чтобы поощрить это движение в одном из очагов кальвинизма, король назначил упомянутого Мило на высокий пост по ведомству вод и лесов и дал ему титул и герб сира де ла Бодрэ, подарив ему лен подлинных ла Бодрэ. Наследники славного капитана ла Бодрэ попались — увы! — в одну из ловушек, расставленных еретикам королевскими указами, и были повешены — обхождение, недостойное великого короля. При Людовике XV Мило де ла Бодрэ из простого оруженосца сделался шевалье и нашел достаточно покровителей, чтобы определить сына корнетом в мушкетеры. Корнет умер в Фонтенуа, оставив ребенка, которому король Людовик XVI в память его отца, павшего на поле брани, пожаловал впоследствии патент на должность генерального откупщика. Этот финансист, остроумец, увлеченный шарадами, буримэ и мадригалами, вращался в высшем свете, бывал у герцога Нивернейского и счел своим долгом последовать за знатью в изгнание, не позабыв, однако, захватить с собой свои капиталы. Благодаря этому в качестве богатого эмигранта он поддержал тогда не одно благородное семейство. Устав надеяться, а может быть, также и давать в долг, он в 1800 году воротился в Сансер и выкупил Ла-Бодрэ из чувства самолюбия и некоторого аристократического тщеславия, вполне понятного у внука городского старшины; однако при консульстве у него мало оставалось надежд на будущее, тем более, что бывший генеральный откупщик не слишком мог рассчитывать на своего наследника в смысле продолжения рода новых ла Бодрэ. Жан-Атаназ-Полидор Мило де ла Бодрэ, единственный сын финансиста, родившийся более чем хилым, в полной мере унаследовал кровь, чересчур рано истощенную излишествами в наслаждениях, которым предаются все богачи, вступающие в брак на пороге преждевременной старости и тем способствующие вырождению социальных верхов.

В эмиграции у г-жи де ла Бодрэ, бесприданницы, взятой замуж ради ее знатности, хватило терпения выходить своего хилого и болезненного ребенка, обратив на него ту страстную любовь, какую матери питают к заморышам. Смерть этой женщины, урожденной Катеран ла Тур, много способствовала возвращению во Францию г-на де ла Бодрэ. Этот Лукулл 8 из рода Мило умер, завещав своему сыну родовое поместье, хоть и без права взимания подати с вассалов, но зато с флюгерами, украшенными его гербом, тысячу луидоров — сумму, довольно значительную в 1802 году, и векселя сиятельнейших эмигрантов, хранившиеся вместе со стихами в папке со следующей надписью: «Vanitas vanitatum et omnla vanitas!» 9

Если младший ла Бодрэ выжил, то обязан был этим привычке к монастырски правильной жизни, той экономии в движениях, которую Фонтенель проповедовал как религию всех слабосильных, а особенно — воздуху Сансера и влиянию этого чудесного места, откуда на сорок лье открывается панорама долины Луары.