Птица счастья   ::   Токарева Виктория

Нэля хотела стать киноведом и учила языки, чтобы смотреть фильмы в подлиннике. Нина решила поступать в архитектурный и брала уроки рисования. Но сколько времени надо корячиться, чтобы заработать на пристойную жизнь? Два поколения как минимум. Сто шестьдесят лет. А если выйти замуж за Онассиса, то получишь все и сразу и не потеряешь ни одного дня.

После обеда Надьку выставляли. Нина готовилась в институт, к ней приходили педагоги.

Надька возвращалась домой. Ксения начинала все сначала.

Песня про белого бычка.

– Куда ты хочешь поступить?

– А зачем? – спрашивала Надька.

– Как зачем? – ужасалась Ксения. – У меня два образования.

Она имела в виду музыкальную школу-семилетку.

– И что толку от твоих двух образований?

– Мне интересно жить. Я люблю свою работу.

– Ты просто не знаешь, как другие живут.

– А как они живут?

– Смотря кто. У некоторых свой самолет и свой остров.

– А зачем нужен свой остров? – не понимала Ксения.

– Можно раздеться голым и ходить. Знаешь, как здорово ходить нагишом?

– Не знаю. А ты откуда знаешь? – пугалась Ксения.

Дедушка и бабушка всю жизнь прожили в двенадцатиметровой комнате. А Надьке остров подавай. И откуда это в ней? Чьи гены? Не от монгола же… А может, как раз оттуда. Там – степи, на многие километры полтора человека. Простор остается в генах.

Ксения хотела для дочери своей судьбы: медленно, но верно. И сама. А потом в старости можно сидеть и наслаждаться плодами трудов своих.

Но Надька не хотела медленно, из года в год. Надька хотела сегодня и сейчас. А наслаждаться можно и чужими плодами. И не в старости, а в молодости, когда желания кипят торжествующе и оголтело.

Мать Нины, большеротая певичка, вернулась из Венгрии и привезла Нине штаны – бананы с большими карманами на коленях и на ягодицах. Девчонки мерили наперебой. Балдели. Надька крутилась перед зеркалом и понимала, что уже не сможет видеть себя в своих старых джинсах фирмы «Ну, погоди»… Нэля и Нина справедливо отметили, что на Надьке бананы сидят лучше всех. У нее самые длинные ноги и самая круглая попка. Вечером Надька плакала. Ксения злилась.

– Нет возможности, – строго говорила Ксения. Она была строгая мать.

– Почему у Нины есть возможность, а у меня нет?

– Потому что у нее работают отец и мать. А я – одна.

– А почему у меня нет папы?

– Так получилось. Мы были разные.

– У Нины тоже разные.

Мать Нины – эстрадная певичка – постоянно подъезжала к дому на разных машинах. А отец Нины всегда возвращался с работы пешком и хмурый. Казалось, нет более разных людей. Непонятно, что их связывало. Нина – вот что их связывало. Каждый со своей стороны любил Нину больше всего на свете. Такая любовь, полученная в детстве, дает запас прочности на всю жизнь.

А Надьку никто не любит. Дед с бабкой далеко. Отец – в Нидерландах. А мать – вся в своих горшках и тарелках.

Ксения иногда жалела: зачем развелась с Варламовым? Зачем пошла на поводу у своих незрелых чувств – ревности, самолюбия, нетерпения… Тогда казалось, что вся жизнь впереди – и главная любовь впереди. Однако ничего не складывалось: ни главная, ни второстепенная. Видимо, Высший Судья решил: «Здоровье и успех в работе я тебе дам. А вот счастья в личной жизни не дам. И не проси».

Невозможно иметь все сразу. Что-то одно. Ну, два… И это еще хорошо. У других и этого нет.

Девочки окончили девятый класс. Разъехались на каникулы. Нэля с мамой отправилась в Прибалтику. Нина – в Сочи к родственникам отца. А Надька загорала у себя дома на балкончике, заставленном канистрами из-под красок. Надька представляла себе Нэлю на Балтийском море среди сдержанных голубоглазых прибалтов. Нину – на черноморском побережье среди жарких южан. И себя на балкончике.