Р В С   ::   Гайдар Аркадий Петрович

Но, желая показаться молодцом, он ответил равнодушно:

- Да, брат... А у нас была один раз штука...

И оборвался, потому что Шмель, улегшийся под боком Димки, поднял голову, насторожил почему-то уши и заворчал предостерегающе и сердито.

- Ты что? Что ты, Шмелик? - с тревогой опросил его Димка и погладил по голове.

Шмель замолчал и снова положил голову между лап.

- Крысу чует, - шепотом проговорил Жиган и, притворно зевнув, добавил: - Домой надо идти, Димка.

- Сейчас. А какая у вас была штука?

Но Жигану стало уже не до штуки, и, кроме того, то, что он собирался соврать, вылетело у него из головы.

- Пойдем, - согласился Димка, обрадовавшийся, что Жиган не вздумал продолжать рассказ.

Встали.

Шмель поднялся тоже, но не пошел сразу, а остановился возле соломы и заворчал тревожно снова, как будто дразнил его кто из темноты.

- Крыс чует! - повторил теперь Димка.

- Крыс? - каким-то упавшим голосом ответил Жиган. - А только почему же это он раньше их не чуял? - И добавил негромко: - Холодно что-то. Давай побежим, Димка! А большевик тот, что убег, где-либо подле деревни недалеко.

- Откуда ты знаешь?

- Так, думаю! Посылала меня сейчас Онуфриха к Горпине, чтобы взять взаймы полчашки соли. А у нее в тот день рубаха с плетня пропала. Я пришел, слышу из сенец ругается кто-то: "И бросил, говорит, какой-то рубаху под жерди. Пес его знает, или собак резал! Мы ж с Егорихой смотрим: она порвана, и кабы немного, а то вся как есть". А дед Захарий слушал-слушал, да и говорит: "О, Горпина..."

Тут Жиган многозначительно остановился, посматривая на Димку, и, только когда тот нетерпеливо занукал, начал снова:

- А дед Захарий и говорит: "О, Горпина, ты спрячь лучше язык подальше". Тут я вошел в хату. Гляжу, а на лавке рубашка лежит, порванная и вся в крови. И как увидала меня, села на нее Горпина сей же секунд и велит: "Подай ему, старый, с полчашки", а сама не поднимается. А мне что, я и так видел. Так вот, думаю, это большевика пулей подшибло.

Помолчали, обдумывая неожиданно подслушанную новость У одного глаза прищурились, уставившись неподвижно и серьезно. У другого забегали и заблестели юрко.

И сказал Димка:

- Вот что, Жиган, молчи лучше и ты. Много и так поубивали красных у нас возле деревни, и всё поодиночке.

Назавтра утром был назначен побег. Весь день провел Димка сам не свой. Разбил нечаянно чашку, наступил на хвост Шмелю и чуть не вышиб кринку кислого молока из рук входящей бабки, за что и получил здоровую оплеуху от Головня.

А время шло. Час за часом прошел полдень, обед, наступил вечер.

Спрятались в огороде, за бузиной у плетня, и стали выжидать.

Засели они рановато, и долго еще через двор проходили то один, то другой. Наконец пришел Головень, позвала Топа мать. И прокричала с крыльца:

- Димка! Диму-ушка! Где ты, паршивец, делся?

"Ужинать!" - решил он, но откликнуться, конечно, и не подумал. Мать постояла-постояла и ушла.

Подождали. Крадучись вышли. Возле стенки чулана остановились. Окошко было высоко. Димка согнулся, упершись руками в колени. Жиган забрался к нему на спину и осторожно просунулся в окошко.

- Скорей, ты! у меня спина не каменная.

- Темно очень, - шепотом ответил Жиган. С трудом зацепив котелок, он потащил его к себе и спрыгнул. - Есть!

- Жиган, - спросил Димка, - а колбасу где ты взял?

- Там висела ря-адышком. Бежим скорей!

Проворно юркнули в сторону, но за плетнем вспомнили, что забыли палку с крюком у стенки. Димка - назад. Схватил и вдруг увидел, что в дыру плетня просунул голову и любопытно смотрит на него Топ.

Димка, с палкой и с колбасой, так растерялся, что опомнился только тогда, когда Топ спросил его:

- Ты зачем койбасу стащил?

- Это не стащил, Топ. Это надо, - поспешно ответил Димка. - Воробушков кормить. Ты любишь, Топ, воробушков? Чирик-чирик!.. Ты не говори только.