Расклад рун   ::   Хайнс Джеймс

А что, если утром ты обнаружишь в своей туфле скорпиона? Термитов на кухне, змею среди мусора, «черную вдову» в граве? А как насчет затянутых в джинсу крутых парней с брюшком, строящих из себя ковбоев, что разъезжают в пикапах по темным переулкам с винтовками, спрятанными под задним сиденьем, давя броненосцев, выбрасывая из окон банки из-под пива, в поисках какого-нибудь очередного загулявшего хиппи, с которым можно было бы по-своему поквитаться? А шикарные техасские девицы в броских дорогущих нарядах от супермодельеров, с маникюром и губной помадой в тон, на предельной скорости несущиеся в розовых «кадиллаках» с откидным верхом по восьмиполосной автостраде в поисках какого-нибудь местечка, где можно было бы потратить на черных соболей от «Нейман-Маркуса» папочкины нефтяные доллары? И как же все-таки насчет жары?

Вирджиния никого не послушалась и поехала. Аспирантура в Средне-Западном университете представляла собой осиное гнездо, в котором собрались люди с самомнением, раздутым до невероятных размеров, несостоявшиеся строители империй, кафедральные интриганы. Все это соединилось в некое подобие барочной пьесы, в которой отсутствовала лишь одна деталь, характерная для жанра, – по коридорам не текли потоки крови.

Университет Лонгхорна на лестнице академического престижа был на ступеньку, а то и на две ниже Средне-Западного университета. Он был больше известен своей футбольной командой, нежели научными достижениями. Однако исторический факультет был открыт там совсем недавно, и его заполняли амбициозные молодые доценты, которым еще предстояло найти свое место в науке.

Возможно, до самой главной профессиональной вершины Вирджинии было еще очень далеко, тем не менее здесь она могла бы «нанести ее на карту своих жизненных планов». И против ожиданий миннесотских друзей университет Ламара в то время представлял собой один из самых притягательных вузовских адресов в стране. Он был чем-то вроде тематического парка всякого рода тунеядцев, до отказа набитый длинноволосыми сочинителями рока, начинающими романистами с ковбойскими замашками, видеоторговцами, бог знает каким образом превратившимися в кинодеятелей, скинхедами и неопанками. В эту пеструю публику каким-то образом затесался и недавно сколотивший себе миллиардное состояние разработчик программного обеспечения.

Более того, с самой первой секунды своего пребывания в Ламаре, выйдя из хорошо кондиционируемой кабины небольшого взятого напрокат желтого фургона в испепеляющую жару и белесую дымку июльского полдня в центральном Техасе, Вирджиния поняла, что сделала правильный выбор. Жара моментально пропитала все ее тело, растопив лед, копившийся на протяжении двадцати восьми лет, и практически за одну ночь Вирджиния расцвела, словно техасский василек. Ламар оказался как будто создан для молодости, а ведь Вирджинии не было еще тридцати. Она выпрямилась и расправила плечи, открыла для себя сандалии, топы с бретельками и мини-юбки, научилась ходить широким шагом, как ходят на ранчо. Она решительно отказалась от своей подборки записей муторных канадских народных напевов и приобрела «Баттхоул серферз», Боба Уиллса и «Тексас плейбойз». Привыкла есть грудинку руками, приобрела печку для разогревания маисовых лепешек и сама навострилась делать маринад для фахитас.

На первую зарплату в университете Вирджиния решила купить в рассрочку маленький вишневый пикап – японский, – отдав в счет покупки свой старенький проржавевший «додж-кольт». Выехав со стоянки автомобильного дилера, она настроила радио на станцию «Тексано» и всю дорогу, сидя за рулем, подпрыгивала на сиденье в такт мелодии, наигрываемой на аккордеоне.

Без малейшего сожаления Вирджиния по телефону порвала свои и без того уже дышавшие на ладан отношения с высокомерным, сильно пьющим англичанином и завела себе нового любовника по имени Чип – высокого, нескладного уроженца Техаса, чем-то напоминавшего молодого Клинта Иствуда. По ночам Чип работал в рок-видеотеке, а днем писал пробные тексты для телепрограмм.