Рассказы (1999)   ::   Искандер Фазиль

Она ждет, она плачет, она проклинает и, наконец, уходит. Должно быть, навеки. Во всей этой сцене поэт чувствует только свое омертвение: любовь ушла. Именно в состоянии омертвения он выслушивает ее и машинально пересчитывает шпильки, упавшие на стол. Ничто так не говорит о его омертвении, как то точное перечисление количества шпилек. И хотя сам он понимает, что вместе с этой женщиной, вероятно, отшумела и его жизнь, но он не может преодолеть этого омертвения. Он мертв, женщину некому пожалеть, и именно потому мы, читатели, потрясены жалостью к этой женщине. Он мертв как человек, но жив как поэт, ибо кто, как не он, так выстроил всю сцену, что мы невольно становимся защитниками ее беззащитной любви. Что касается музыки Блока, то она как раз и порождена его искренностью навылет, а совсем не желанием кого-то обмануть.

- А ведь он прав, черт подери! - крикнул хозяин. - Умри, Шура! Выпьем за Блока!

- Послушайте, а кто вы такой? - обидчиво сказал человек в очках. Вы что, поэт? И вы всегда шныряете по чужим балконам?

- Я преподаватель литературы, - сказал Греков, - я случайно услышал вас и решил исправить вашу ошибку.

- Странное место вы избрали, чтобы слушать меня, - сказал человек в очках, - очень странное...

- Шура, не придирайся, - крикнул хозяин, - он прав!

Все выпили, и всем стало хорошо. Хозяин дома сказал, что они тут долго спорили об источнике религиозного чувства, и попросил Грекова высказаться по этому поводу. Сейчас Грекову казалось, что в мире нет неясных вопросов.

- Этическая энергия, которую чувствует в себе человек, подталкивает его к мысли, что где-то есть источник этой энергии, - начал Греков, размышляя вслух. - Представим себе ребенка, выросшего на необитаемом острове. Он никогда в жизни не видел женщины. Однажды он физически созревает, и его эротический компас начинает упорно указывать на какую-то невидимую точку, и он начинает догадываться, что где-то должна быть женщина, хотя он ее никогда не видел...

Все рассмеялись.

- И тут ему подворачивается коза! - неожиданно добавил хозяин. Все опять засмеялись, и особенно громко хохотал критик Блока, кивая на Грекова: дескать, уели его. Но Греков не смутился и не растерялся.

- Ничего не меняется, - сказал Греков, - а козу можно уподобить языческому богу.

- Ешьте виноград, - кивнула хозяйка Грекову, - я так полюбила местный виноград.

- Спасибо, - сказал Греков, - не хочу. Это мой сын большой любитель местной "изабеллы".

Хозяин вдруг внимательно посмотрел на Грекова и спросил:

- А ваш любитель "изабеллы" не выходит ли по ночам на балкон?

- Выходит, - изумился Греков, - но откуда вы знаете?!

- Я тут по ночам иногда работаю на балконе, - сказал хозяин, и пару раз видел, как сверху летит струйка. Не беспокойтесь, наш балкон не задевает. Но за седьмой этаж или шестой не ручаюсь...

- Так вот в чем дело! - воскликнул Греков и запнулся. Потом добавил: - Спасибо, друзья, мне пора домой.

Он встал.

- Вы уйдете отсюда? - ехидно сказал человек в очках и кивнул в забалконную ночь.

- Нет, - улыбнулся Греков, - я ваш вечный должник...

- Почему? - взревел человек в очках, но Греков уже, сопровождаемый хозяйкой, шел к выходу.

В передней, открыв дверь, она его вдруг поцеловала. Греков удивленно посмотрел на нее. Тут только он обратил внимание на то, что она была красивой женщиной.

- Заслужил, - кивнула она серьезно и закрыла за ним дверь. Греков взлетел на свой этаж. Мысль его работала с молниеносной быстротой. Все ясно. Ребенок, вместо того чтобы, проснувшись ночью, пойти в туалет, где он не доставал до выключателя, выходил на балкон. А потом задерживался там то ли из-за духоты, то ли завороженный высотой.