Разорванный круг   ::   Попов Владимир Федорович

Уже в самолете, когда взревели моторы, Брянцеву вдруг пришла в голову мысль: может, его вызывали к телефону, потому что отпала необходимость в вылете? Для чего было искать его на аэродроме? Он даже рванулся с места, на мгновение забыв, где он, но туго застегнутый предохранительный пояс придержал его.

"Черт с ними, пусть раньше думают. Не нужен - тем лучше. По крайней мере, увижусь с Еленкой". При этой мысли он ощутил привычное волнение. Самое лучшее, что он мог сейчас сделать для сокращения времени, это заснуть. Ничто так не сокращает расстояние, как песня и сон. С ним часто случалось, что, сев в самолет, он засыпал как убитый и просыпался лишь тогда, когда стюардесса перед посадкой раздавала пассажирам конфеты и требовала застегнуть пояса.

Каждая встреча с Еленой наполняла его душу каким-то благоговейным восторгом, который хотелось сохранить подольше. В этом состоянии все люди казались ему прекрасными, каждого встречного хотелось согреть теплым словом, развеселить шуткой. Не раз возвращался он домой то с одним, то с другим совершенно незнакомым человеком, попутчиком по самолету, которого не удалось устроить в гостинице. Впрочем, возможно, присутствие постороннего помогало спуститься с облаков на землю, не особенно ушибившись, как помогает приземлиться парашютисту шелковый купол парашюта.

Брянцев посмотрел в окошко самолета, и, как всегда, обманчиво ровная, слепяще белая поверхность облаков вызвала у него представление об Арктике. Он никогда там не был, не плавал во льдах, но представление это возникало неизменно и почему-то вызывало ощущение одиночества и беспомощности. Нет, каждому свое. Арктика никогда его не тянула. "Даже не верится, что эта поверхность не ровна, как стол, - подумал Брянцев, не отрывая глаз от облаков, и тут же возразил себе: - Впрочем, многое издали кажется ровным. Вот и наша жизнь с Тасей. Всем она представляется хорошо укатанной дорогой, а попробовал бы кто-нибудь другой сесть в мою телегу, сколько ухабов, сколько толчков ощутил бы он".

Брянцев увидел вдруг длинную дорогу и, вглядевшись в фигуры идущих по ней людей, узнал себя и Тасю. Улыбнулся, поняв, что его одолевает сон, и поудобнее устроился в сиденье.

Проснулся он от легкого толчка. Самолет приземлился. Алексей Алексеевич спал так крепко, что даже не почувствовал, как стюардесса застегнула на нем предохранительный пояс.

Встретившись с ней глазами, Брянцев признательно улыбнулся и стал внимательно рассматривать девушку. Не было ничего располагающего в ее лице, все черты острые, как у хищного зверька. Но она гораздо заботливее тех вышколенно приветливых, которые тормошили его, заставляя надеть пояс за полчаса до приземления. Чем-то она напомнила Брянцеву жену, может быть даже этой заботливостью, скрытой под суровой оболочкой. Что она делает сейчас? Чьи дела устраивает? Кого начиняет своей житейской мудростью? Удивительный она все же человек. Иного возьми - у него в душе всего понамешано, в разных обстоятельствах он бывает разным - то чутким, то злым, то благородным, то завистливым, и только на крутом повороте можно определить, чего он стоит. А у Таси все прочие черты заслоняет одна - доброжелательность.

Едва Брянцев приблизился к толпе встречающих, как увидел Елену.

Она никогда не встречала и не провожала его. И на вокзале и в аэропорту всегда могли оказаться люди, знающие Брянцева. Значит, пришлось бы держаться в рамках строгой официальности. Но это не по ним. Смешно и тягостно было бы церемонно обменяться рукопожатиями, переброситься ничего не значащими фразами.

Сегодня Елена нарушила этот запрет.

- Ты как узнала? - спросил Брянцев, нежно беря ее под руку.

- Я позвонила домой, мне сказали, что ты выехал на аэродром.

Это было еще одно нарушение установившихся правил. Но Брянцев не стал упрекать ее. Он был рад неожиданной встрече, потому что ценил каждую лишнюю минуту общения с Еленой. И он только спросил:

- Соскучилась? Заждалась?

- Скучать и ждать я привыкла... Встревожилась очень.