Ремесло   ::   Довлатов Сергей Донатович

Однако же насмешки тайные.

Смеяться открыто не решались. Даже ядовитый Найман возражал Борису осторожно.

Потом я узнал, что Бахтину хорошо заметны его слабости. Что он нередко иронизирует в собственный адрес. А это - неопровержимый признак ума.

Как у большинства агрессивных людей, его волевое давление обрушивалось на людей столь же агрессивных.

В отношении людей непритязательных он был чрезвычайно сдержан. Я в ту пору был непритязательным человеком, Мне известно, что Вахтин совершил немало добрых поступков элементарного житейского толка.

Ему постоянно досаждали чьи-то жены, которым он выхлопатывал алименты. Его домогались инвалиды, требовавшие финансового участия, К нему шли жертвы всяческих беззаконий.

Еще мне импонировала в нем черточка ленивого барства. Его неизменная готовность раскошелиться.

То есть буквально - уплатить за всех...

Губин был человеком другого склада. Выдумщик, плут, сочинитель, он начинал легко и удачливо. Но его довольно быстро раскусили. Последовал длительный тяжелый неуспех, И Губин, мне кажется, сдался.

Оставил литературные попытки. Сейчас он чиновник "Ленгаза", неизменно приветливый, добрый, веселый.

За всем - этим чувствуется драма.

Сам он говорит, что писать не бросил. Мне хочется этому верить. И все-таки я думаю, что Губин переступил рубеж благотворного уединения. Пусть это звучит банально - литературная среда необходима, Писатель не может бросить свое занятие. Это неизбежно привело бы к искажению его личности.

Вот почему я думаю о Губине с тревогой и надеждой.

В моих записных книжках имеется о нем единственное упоминание.

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Володя Губин - человек не светский.

- До чего красивые жены у моих приятелей. - говорит он, - это фантастика! У Бахтина - красавица! У Ефимова - красавица! А у Довлатова. Ну такая красавица.. Таких даже в метро не часто встретишь!..

Губин рассказывает о себе:

- Да, я не появляюсь в издательствах. Это бесполезно.

Но я пишу. Пишу ночами, И достигаю таких вершин, о которых не мечтал!..

Повторяю, я хотел бы этому верить. Но в сумеречные озарения поверить трудно. Ночь - опасное время. Во мраке так легко потерять ориентиры.

Судьба Губина - еще одно преступление наших литературных вохровцев...

Марамзин сейчас человек известный, живет в Париже, редактирует "Эхо".

Когда мы познакомились, он уже был знаменитым скандалистом. Смелый, талантливый и расчетливый, Марамзин, я уверен, давно шел к намеченной цели.

Его замечательную, несколько манерную прозу украшают внезапные оазисы ясности и чистоты:

"Я свободы не прошу. Зачем мне свобода? Более того, у меня она, кажется, есть... "

Замечу, что это написано до эмиграции.

В его характере с последовательной непоследовательностью уживались безграничная ортодоксия и широчайшая терпимость. Его безапелляционные жесты - раздражали.

Затрудняла общение и склонность к мордобою.

После одной кулачной истории я держался от Марамзина на расстоянии...

О Ефимове писать трудно. Игорь многое предпринял, чтобы затруднить всякие разговоры о себе.

Попытки рассказать о нем уводят в сторону казенной характеристики:

"Честен, принципиален, морально устойчив.,, Пользуется авторитетом... "

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Шли выборы правления Союза. (Союза писателей, разумеется. ) Голосовали по спискам.

Неугодную кандидатуру следовало вычеркнуть.

В коридоре Ефимов повстречал Минчковского.

Обдав Игоря винными парами, тот задорно произнес:

"Идем голосовать! "

Пунктуальный Ефимов уточнил:

"Идем вычеркивать друг друга... "

Ефимов - человек не слишком откровенный.

Книги и даже рукописи не отражают полностью его характера.

Я хотел бы написать; это человек сложный...

Сложный, так не пиши.