Ричард III   ::   Шекспир Уильям

Сходные свойства, но в комическом плане мы найдем позже у Фальстафа, такого же виртуоза притворства и такой же стихийно-материалистской натуры, что также обусловливает его умственное превосходство над окружающими.

Замечательна первая же сцена, где Ричард показывает себя во весь свой рост, - сцена обольщения им леди Анны у гроба короля Генриха (I, 2). Силой своего дьявольского красноречия, хитрейшей казуистики и изумительного актерского дара он достигает своей цели, и жертва его злодейств с трепетом, веря и не веря, словно загипнотизированная, идет с ним к алтарю, чтобы стать его женой. Некоторые критики упрекали Шекспира в неправдоподобии этой сцены, считая, что такая метаморфоза в душе Анны совершенно невозможна. Они забывают о том, что историческая Анна, дочь Уорика, действительно вышла замуж за Ричарда Глостера, гонителя и убийцу ее родни и самых близких ей людей. Вместо того чтобы винить Шекспира в воспроизведении исторического факта, надо напротив, удивляться мастерству драматурга, сумевшего сделать этот факт правдоподобным. Глубокое проникновение в сложные переживания женской души, чистой, доверчивой и притом по-женски слабой (вроде позднейших шекспировских образов Офелии и особенно Гертруды), подтверждается тем, что Пушкин оценил шекспировский замысел в несомненно подсказанной ему этим эпизодом весьма аналогичной сцене обольщения Дон Гуаном Доны Анны у гроба ее мужа.

Мастерски сделаны и другие эпизоды, где лицемерие и актерство Ричарда проявляются по-иному, но столь же блистательно. Отметим из них одну - сцену "избрания" Ричарда на царство (III, 7). Решающей здесь оказывается позиция лондонских горожан. Уже в "Генрихе VI" Шекспир показал народ как грозную силу и вместе е тем как выразителя нравственной правды (вынужденное изгнание Сеффолка, восстание Кеда). Но обычно это сила пассивная, нерешительная, неспособная к мощной инициативе. В "Ричарде III" горожане оценивают события, здраво судят о них, но активно нет выступают. Уже в предыдущей сцене писец (вспомним летописца в пушкинском "Борисе Годунове") замечает, что нет глупца, который бы не понял, в чем тут дело, но только никто не смеет показать, что он понимает. Рассказывая об избрании Ричарда, Холиншед дает оценку совершившемуся: "Не было человека столь тупого, который не понял бы, что все было заранее улажено между ними". Но мудрым людям не следует вмешиваться в эти королевские игры". Хитрый Ричард превосходно этим пользуется. Он высылает вперед Бекингема, который как по нотам разыгрывает продиктованную ему роль. Но с обычной своей прямолинейностью он достигает лишь весьма умеренного успеха. И тогда вступает в действие сам Ричард. Зная набожность лондонских горожан, он выходит к ним с молитвенником в руках и окруженный двумя епископами (эту последнюю деталь Шекспир добавил от себя); он закатывает глаза, разыгрывает смирение и в конце концов добивается того, что его "просят" о том, чего он сам страстно жаждет. "Народ безмолвствует"...

Сквозным свойством Ричарда, больше всего помогающим ему добиться цели, является полное отсутствие совести. Он глумится над стонами своих жертв, заглушает барабанным боем укоры матери. Словно для того, чтобы оттенить эту полнейшую неподвластность Ричарда призывам совести, Шекспир показывает душевное смятение и раскаяние убийцы маленьких принцев. В противоположность им Ричард остается бесчувственным к голосу совести.

Однако наступает момент, когда и в его душе происходит какой-то странный не то чтобы перелом, а скорее "надлом". Холиншед рассказывает, что после убийства маленьких принцев (даже в те времена убийство детей считалось особенно тяжким преступлением) Ричард утратил душевный покой: он не спал по ночам, вскакивал, хватаясь за кинжал, что-то бормотал... У Шекспира эта перемена в состоянии Ричарда показана шире и много выразительнее. В трагедии решающим моментом оказывается проклятие матери (IV, 3).