Родичи   ::   Липскеров Дмитрий

— Про США, — подтвердил Бердан, уже предвкушая запах жареной скумбрии.

— Про ЮЭСА.

Ягердышка подумал лишь для вида.

— Держи! — и кинул старику самую большую добычу.

Бердан ловко поймал подарок и тут же ретировался, бормоча, что поутру они непременно встретятся и он все без утайки поведает об Америке, о стране, в которой живут богатые эскимосы.

— А чукчи?

— Чукчи-чукчи… Чукчи тоже состоятельные, — услышал Ягердышка напоследок. — Но не такие, как эскимосы.

И опять Ягердышка не спал всю ночь. Все ему мечталось об Америке и грезился золотой каяк. Хотя на кой черт мне золотой каяк, думал чукча, перекрещивая на слово «черт» косую физиономию. И вообще, зачем мне ЮЭСА?.. На этот вопрос Ягердышка не знал ответа, но в душе у него что-то сладко ныло и перетекало елейно от самого слова «Америка», а потому он не мучился сильно, отыскивая ответ, укачивал сладостную маету, словно конфетку сосал не спеша, и под утро заснул.

Впрочем, спать пришлось недолго, так как разбудил его мощный удар в челюсть.

Ягердышка вскочил, принялся размахивать руками и ногами в разные стороны, стараясь достать противника. Но удары ловили утреннюю пустоту, и вскоре чукча вымотался, повалился в постель. Еле отдыхиваясь, чертыхался — впрочем, шепотом.

Чертов Кола! Чертова Укля, наблудившая с Бала!

Со следующим рассветом эскимосы отправились на охоту. В стойбище из мужиков остались лишь Ягердышка, старик Бердан и шаман — мужик не старый, с высшим землемерным образованием, получивший столь важный в сообществе пост по наследству.

Ягердышка, почти нокаутированный ночью, решил отоспаться, но в полог чума поскреблись, а затем появилась голова старика Бердана.

— Однако, вставай! Про США рассказывать стану.

— Сейчас. — Ягердышка широко зевнул, но чуть было не утерял сознания от боли. Потрогал лицо. Скула набрякла взбитой кровью. — Выхожу…

Он выбрался на свет и, стыдливо прикрывая скулу, признался Бердану:

— Кола ночью приходил.

— Не Кола это, — покачал головой эскимос. — Нет, не Кола!

— О Господи! — вскричал чукча. — Тогда кто?

— Кола бил всегда под глаз… Бала это! Его удар. Он всегда в скулу метил.

Ягердышка присел за сугроб облегчиться.

— Кола расстреляли, — ныл. — Бала съел Кола! Я живой, а меня каждую ночь по мордасам бьют мертвецы! У вас, эскимосов, всегда так?

— Всегда! — подтвердил Бердан. — Однако, пошли живее!

— Куда? — поинтересовался Ягердышка, натягивая штаны.

— Сядем в твой каяк, ты рыбу ловить станешь, а я про Америку расскажу, однако.

И они пошли к чистой воде, там сели в лодочку и поплыли навстречу восходящему солнцу, греющему лишь призрачно, растапливающему только их сердца красотой неохватной, простором северным.

— Ну, — поторопил Ягердышка.

— Ты леску-то забрасывай, забрасывай! — Бердан смотрел в глубокую воду, и виделись ему там, на глубине, спины гигантских рыб, отливающих серебром. — Первая рыбка моя!

Бульк! — и выточенный из моржовой кости крючок ушел под воду.

— Из наших он был, — вдруг сказал старик, выуживая из кармана кусок смолы.

— Дай, что ли, пожевать! — попросил Ягердышка.

— Последняя, — признался старик искренне и быстро сунул смурь в рот.

— Кто?

— Смола.

— Кто из ваших был? — спрашиваю.

— А-а-а, — старик чмокнул губами, смакуя лакомство.

Ягердышка не завтракал, рыба не клевала, оттого чукча злился на старика.

— Открыватель Америки из наших был! — гордо произнес Бердан.

— Россиянин?

— Эскимос!

— Эскимос? — недоверчиво переспросил Ягердышка.

— Иван Иваныч.

— Какое-то не эскимосское имя, — еле успел сказать чукча, как уловил поклевку. Подсек удочкой, но рыба сорвалась, пустила зеркальной спиной солнечный луч в глаза собеседников и скрылась в темных водах.

— Однако, нет ловкости в тебе! — разочаровался Бердан.