Роман маленькой женщины   ::   Арцыбашев Михаил

- с мужеством отчаяния закончил он, и все его красное лицо сразу облилось потом.

Елена Николаевна с гадливым любопытством посмотрела на него.

- Разве? - закусив губы и шевельнув бровями, процедила она. - Не много же чести быть любимой вами!

Девушка нехорошо засмеялась, и глаза ее стали злыми.

Офицер обомлел. На его неумном, совсем беспомощном лице, на котором нелепо торчали светлые распущенные усы, отразилась кроткая, горькая обида.

- Сядемте... Мне надоело метаться, как маятник... - коротко сказала девушка, глядя в сторону.

Скамейка была в самом конце сада, где почти не было гуляющих, деревья редели, как на опушке леса, и луна светло стояла над их тонкими верхними ветками. Елена Николаевна сидела утомленно, и капризная скука сквозила во всех движениях ее хорошенькой фигурки, нервно постукивающей по земле кончиком ботинка. Офицер сидел прямо, как жердь, поджав под скамейку длинные ноги в лакированных сапогах.

- Ну, - сердито протянула Елена Николаевна.

- А второй раз я был влюблен...- вдруг точно от толчка выпалил офицер.

- В кухарку? - насмешливо закончила девушка и опять нехорошо засмеялась.

- Н... нет... Зачем в кухарку? - удивленно переспросил офицер.

- Да уж так... для полноты переживаний! - зло ответила Елена Николаевна.

- Нет, Елена Николаевна... не в кухарку...

Что-то такое прозвучало в его лихом ответе, что девушка почувствовала легкое угрызение совести и поглядела на его унылую нелепую фигуру серьезнее и мягче.

- А в кого же?

- Видите ли... Я тогда жил в уездном городе... далеко отсюда... И там была одна барышня... Лиза Чумакова... Она только что окончила гимназию, и... и я страшно любил ее!.. Верите, это в романах так говорится, но я за нее пошел бы в огонь и воду!

- Что ж, она красивая была?

- Я не знаю... По-моему - удивительно красивая!

- Лучше меня? - кокетливо спросила девушка. Офицер не ответил. По его длинному бесцветному лицу скользнула тень.

- Ну?

- Что ж... Елена Николаевна... Об этом говорить не надо! - пробормотал офицер с мучительной гримасой.

- Как не надо? Значит, вы находите меня хуже? - жестоко настаивала девушка.

- Нет... как вам не стыдно!.. Вы... конечно... гораздо красивее... - с болью проговорил офицер и потупился.

И почему-то Елене Николаевне стало бесконечно жаль его и стыдно своей легкомысленной жестокости.

- Я пошутила... Простите, Иван Кириллович! Она тихонько дотронулась до его большой грубоватой руки.

Офицер светло и умиленно улыбнулся.

- Я не сержусь! Разве я могу на вас сердиться? - с теплой дрожью в голосе воскликнул он. - Хотите, я вам все расскажу... Хотя я никогда никому не рассказывал...

Елена Николаевна пригрела его глазами и сама почувствовала, как распускается убогая душа этого нелепого офицера под ее ласковым взглядом. Музыка вдали играла тихо, вокруг никого не было, и луна казалась совсем близкою. Полная и ясная.

Офицер рассказывал очень тихо и грустно. Совсем не таким голосом, как всегда. Чувствовалась в нем какая-то большая, чистая и открытая печаль.

- Я влюбился в Лизочку, еще когда она была гимназисткой, а я корнетом... А когда она стала уже совсем взрослой девушкой, я, знаете, Елена Николаевна, уже не видел никого, кроме нее. Она была такая милая, красивая, полная... то есть добрая... Любила очень детей, сад, свой старый дом, а ко мне относилась удивительно! В ее присутствии я становился другим человеком, ничего не позволял себе не только сделать дурного, но даже подумать!.. Знаете, с другими как-то так, а с нею как будто даже выше ростом становился... и в то же время чувствовал себя так, точно маленький мальчик возле матери!.. В ней было все мое счастье, и другого я не желал бы никогда... Только, конечно, я не умен и не образован... заинтересовать ее собою я, конечно, не мог, так как... Но я не знаю...