Росмерцхольм   ::   Ибсен Генрик

Побуждения у тебя, значит, были самые прекрасные. Ты всегда так чуток и деликатен. Но, в сущности, совсем напрасно было удаляться от нас по этой причине. Ну, пойдем же, сядем на диван. (Садятся.) Нет, мне совсем не больно вспоминать Беату. Мы ежедневно говорим о ней. Она все еще как будто живет тут, с нами.

Кролл. В самом деле?

Ребекка (зажигая лампу). Да, конечно.

Росмер. Да это же так понятно. Мы оба всей душой любили ее. И Ребек... и фрекен Вест и я - оба мы сознаем, что делали все, что могли, для бедной страдалицы. Нам не в чем упрекнуть себя. Поэтому, мне кажется, наши воспоминания о Беате и овеяны таким мягким, кротким чувством.

Кролл. Ах вы, милые, славные люди! Теперь я буду приходить к вам каждый день.

Ребекка (садясь в кресла). Ну, смотрите же, сдержите слово.

Росмер (несколько растягивая слова). Знаешь, Кролл, я бы дорого дал, чтобы наши отношения с тобой никогда не прерывались. Все время, что мы знаем друг друга, я смотрел на тебя как на первого своего друга и советчика. С тех самых пор, как был еще студентом.

(*750) Кролл. Помню. И я чрезвычайно дорожу этими нашими отношениями. Но разве теперь у тебя есть что-нибудь такое особенное?..

Росмер. Много, много, о чем хотелось бы мне побеседовать с тобой откровенно. По душе.

Ребекка. Не правда ли, господин Росмер? Мне кажется, это было бы так хорошо... Между старыми друзьями...

Кролл. Поверь, и у меня есть, о чем поговорить с тобой. Я ведь теперь втянулся в активную политику, как тебе, вероятно, известно.

Росмер. Да, знаю. А как, собственно, это произошло?

Кролл. Пришлось, видишь ли. Поневоле. Невозможно больше оставаться праздным зрителем. Теперь, когда радикалы столь прискорбным образом захватили власть, - как раз во благовремение... Оттого я и убедил наш маленький кружок в городе сплотиться теснее. Во благовремение, говорю я!

Ребекка (с беглой улыбкой). А не поздненько ли, собственно?

Кролл. Бесспорно, лучше было бы остановить течение на более ранней его стадии. Но кто же мог предвидеть, куда все это заведет? Я, во всяком случае, не мог. (Встает и ходит по комнате.) Теперь же глаза у меня открылись. Теперь мятежный дух проник даже в самую школу.

Росмер. В школу? Не в твою же, однако?

Кролл. Именно. В мою собственную. Каково это тебе покажется! Узнаю вдруг, что юнцы старшего класса - то есть некоторые из них - вот уже с полгода образовали тайный кружок и выписывают газету Мортенсгора!

Ребекка. А, "Маяк"?

Кролл. Да. Как, по-вашему, - здоровая это духовная пища для будущих чиновников? Но самое прискорбное в данном случае то, что стакнулись и устроили такой заговор против меня все самые способные ученики! В стороне остались одни тупицы, второгодники.

Ребекка. И вы так близко принимаете это к сердцу, ректор?

(*751) Кролл. Принимаю ли! Когда мне суют палки в колеса, портят дело всей моей жизни! (Понизив голос.) Но я готов сказать, что и это бы еще с полгоря. А вот что хуже всего... (Озираясь.) Надеюсь, нас никто не подслушивает за дверями?

Ребекка. О, никто, никто.

Кролл. Так знайте же - мятеж и раздор проникли и в мой собственный дом. В мою собственную тихую семью. Нарушили мир моей семейной жизни.

Росмер (встает). Что ты говоришь! У тебя в доме?..

Ребекка (подходя к ректору). Дорогой ректор, что же такое случилось?

Кролл. Представьте себе, мои собственные дети... одним словом... мой Лауриц - главарь этой шайки школьников! А Хильда вышила красную папку, чтобы прятать туда номера "Маяка"!

Росмер. Вот чего мне никогда не снилось... чтобы у тебя... в твоем доме!..

Кролл. Да кому бы это приснилось? В моем доме, где всегда царил дух послушания и порядка... где до сего времени царило единодушие, одна воля...

Ребекка. А как приняла это ваша супруга?

Кролл.