Рождественская история, или Записки из полумертвого дома   ::   Кантор Владимир

- Слова эти произнес Лиса Алиса, вошедший в палату вместе с Котом Базилио. Несмотря на прозвище, Алиса был вполне мужчиной, да еще из удачливых. Был бородат, носил костюм и галстук. Кот обходился простым джемпером, обтягивавшим его толстое брюхо. И тоже с бородой. Прозвища свои они получили за свойственное им прохиндейство, сопровождавшееся тесной дружбой.

Лиса Алиса протянул пакет с яблоками и мандаринами, подумал, куда поставить, и поставил мне на постель.

- А зарплата твоя у Базилио. Давай, Кот, отдавай Кларине. Извини, что поздно. Сам понимаешь, в Москве не были. Молодец Кларинка, дозвонилась-таки до нас! А мы сразу до главврача добрались. Сказал, что тут же позвонит профессору Радамантову. Ну и фамильица! Обещал приказать, чтоб к тебе отнеслись с повышенным вниманием. Отнеслись?

- Очень даже вовремя.

Кот полез в карман рубахи, для чего ему пришлось задрать джемпер, но он считал, что так хранить деньги надежнее.

- Держи, - сказал он Кларине, - здесь зарплата и премия. Корми его калорийно. Кадр ценный, еще нам пригодится. Шучу, шучу! Мы его просто любим. Да, - обратился он ко мне, - дружка твоего встретили в центре. Ну, с которым ты в одном доме в детстве жил, ну того, миллионщика, который с пьянством завязал. Ты с ним как-то заходил на работу. Такой красавец круглоглазый. Он сказал нам, что от смерти тебя спас. Половину своей крови отдал. Что говорить, все же друг детства, почти брат, хоть и миллионщик. Неужели не сообразил главврачу позвонить? Сунул бы ему чего, и проблем бы не было. Так что извини, что опоздали. Кровь у нас, конечно, не молодая, но грамм по двести тебе бы тоже отлили. Только он все при этом тебя бранил, что ты ему даже спасибо не сказал, все ты недоволен был, что под православным иконостасом лежишь. Глянь, и впрямь отовсюду картинок надрали! Это ты, что ли, навешал? Неужели так раньше было? Так это ж редкая больница! И чего Кларинка так нервничала?

Лиса Алиса хихикнул:

- Ты святым-то за это время не стал? Столько святости над головой каждую ночь и каждый день. Ладно, выползай, приходи в себя, пообщаемся.

- Это точно, - сказал Базилио. - Будь здоров, не кашляй. Мы теперь о тебе думаем днем и ночью.

- А ведь он прав! - воскликнула Кларина, когда они ушли. - Дура я! Наверно, с самого начала все же надо было по начальству больничному идти... Спасибо им. И вам тоже, - обернулась она к Славке.

- Да выходит, что и не за что...

- За усилия, за помощь... - Она сняла очки и вытерла глаза. - Извините, расквасилась вдруг... Плакса-квакса. Вдруг представила, что могло бы быть, если б не они и не вы! И Глеба вспомнила.

- Могло бы и как с Глебом быть, - глубокомысленно сказал Юрка. Ему тоже хотелось участвовать в разговоре. - Никто не знает, что человеку отведено.

Неожиданно хрюкавший над своими банками дед изрек опять нечто философическое:

- Не знает он, что человеку отведено, тить! Человеку жить отведено! А когда он помирает, он в космос уходит. И тогда он уже не человек. Вот, тить!

Все невольно засмеялись. Разрядил дед обстановку. Покормив меня, Кларина собралась уходить, сказав, что теперь она умнее и непременно пойдет сейчас говорить с Медовым, чтоб завтра выписка состоялась.

Она ушла. Потом на каталке увезли Пашу - на консилиум. Как сестрички нам рассказывали, прямо с консилиума его отправили на операционный стол: у него от неряшливой операции Татя началось повторное нагноение. Парня снова вскрывали, чистили, вставили отводную трубку. Когда его привезли в палату, он был еще под наркозом. Зато у деда, как Тать и предполагал, отводные трубки сняли, он вернулся без банок, был доволен и все повторял:

- Тить, ну прямо жених теперь!

После обеда первым слинял приблатненный. Молча получил выписку, помахал всем рукой - и был таков. Как растворился.