Русская красавица   ::   Ерофеев Виктор

Я расплакалась прямо там, в кабинете, перед изумленным Станиславом Альбертовичем, который, конечно, большой знаток женских слез и неподвластного нам перепуганного пердежа, несущегося с карусели, а также мой друг, не однажды без боли и канители избавлявший меня от хлопот, а кроме того, мой предатель, рассыпавшийся в извинениях после предательства, укромно ждущий меня в дождь под широким черным зонтом на другой стороне улицы и бросившийся ко мне: - Простите, деточка, меня заставили! - Он норовил поцеловать руку. - Полно, Станислав Альбертович! Значит, не трудно вас было заставить... Оставьте меня... - и уехала на такси к дедуле, где тоже был концерт. Станислав Альбертович понял, что это серьезно, поменялся в лице, решив, что тут уже не негр, а вовсе недозволительное, и как бы ему снова боком не вышло. Я перестала плакать и принялась его успокаивать. Он предложил успокоиться в обмен на откровенность. Ну, хорошо, угадали: негр! - Он не верил. Ну, не хочу я рожать, не хочу я ребенка, ни мальчика, ни тем более девочки, чтобы она мучилась, ни лягушки, ни свинюшки - никого! Пеленки, горшки, бессонные ночи. Брр! Не хочу! Это, деточка, ваш последний шанс. Пусть! Не хочу! - Так я говорила.

Где Ритуля? Где ее черти носят? Все! Все! Решено. Я крещусь! Завтра оповещу отца Вениамина. У него благостью дышат глаза, ресницы до щек. А Станислав Альбертович, когда я сказала, что собираюсь креститься, спросил: не в католическую ли веру? А вы что - католик? Был, говорит, когда-то в детстве католик, а теперь никто, хотя папа римский и стал поляком. Станислав Альбертович - поляк. Он из Львова, но с жидовской кровью. Не понимаю, почему вы не в Польше? Так сложилось. Я и польского-то не знаю. Ну, какой вы тогда поляк! Вот бабушка у меня была настоящая полька! Нет, говорю, взмахнув широкой юбкой, как крылом. - Нет! - Я православная, и не из прихоти, нынче модной, креститься хочу, так что. все наши давно уже покрестились и детей своиx покрестили, выписав из Гамбурга крестильные рубашки, а крещусь по необходимости. Ощущаю, Станислав Альбертович, мучительную богооставленность! Ну, что же, говорит доктор, понимаю ваш духовный порыв, только как его совместить... не очень ведь это богоугодное дело. - Откуда вам знать? - Он удивился и говорит: - Присядьте, деточка, еще на минутку. Хотите еще сигаретку? - Я говорю: - Мы в принципе договорились? - Хорошо, - отвечает, подождем две недели. К чему спешить?

К чему? Знал бы он, что я стала ареной борьбы высших сил!

И тут Станислав Альбертович, словно на него какие-то флюиды нашли, спрашивает, верно ли, что я имела отношение к смерти В. С. Я, говорит, читал странную статью в газете, где, как понял, про вас говорилось, деточка, под названием Любовь, подписанная двумя авторами, из которой, однако, понял лишь то, что вы были в момент смерти у него в квартире наедине. Я правильно понял? Действительно, отвечаю, статейка малопонятная, и я сама не очень разобралась, потому как лжебратья Ивановичи напустили, конечно, густого тумана, но, отвечаю, скончался В. С. с большим достоинством. Да, покачал головой, не разобрались сразу, устроили позорное разбирательство. И меня втянули... я когда-нибудь вам расскажу. Вы на меня не сердитесь, деточка? - Ладно, говорю, кто старое помянет... Да, задумался Станислав Альбертович, не каждая женщина может гордиться тем, что у нее на груди умерла целая, в сущности, эпоха... Подождите! - вдруг вскрикнул он. - А ребеночек не от него? - пронзительно посмотрел на меня, как экстрасенс, хотя у меня тоже сильное биополе, я, честное слово, смутилась от его взгляда, но он сам ответил, без моей подсказки: - Впрочем, что я говорю! Он же умер когда? в апреле? А сейчас... Он глянул в окно: шел снег пополам с дождем, и мы отражались. - От такого человека и ребенка родить не грех, - заметил Станислав Альбертович. - А у меня, деточка, какая-то аберрация. Простите. Как будто других мужчин нет! усмехнулась я мертвыми... Ритуля! Ритуля пришла! Ура! С бутылкой шампанского! Пить будем, гулять будем...

2

Ритуля утверждает, что я ночью кричала. Очень может быть, но я не слышала. Ритуля показала мне в доказательство свою руку со следами ногтей. - Я едва вырвалась! - Это мне, наверное, после шампанского кошмары приснились.