Русские мужики рассказывают   ::   Поповский Марк

В городах и поселках именем писателя названы улицы и площади, есть музеи Толстого, возводятся памятники Толстому, Толстого изучают В школах и университетах, его произведения выпускаются большими тиражами. Но государственные издательства выпускают только художественные произведения Льва Толстого. Философские труды его и труды религиозные можно найти в полном составе только в одном, крайне редком и малодоступном 90-томном издании Толстого, выпущенном тиражом в 5000 экземпляров.

О взглядах писателя советским гражданам предлагают судить по широко пропагандиру-емой статье Ленина о Толстом. Статью эту - "Лев Толстой как зеркало русской революции" - каждый из нас обязан был знать с детства. О содержании этой статьи спрашивают на школьных экзаменах по литературе и при поступлении в институты, поэтому статью (в школьном просторечии известную как "Зеркало") читали даже те, кто не одолел "Анну Каренину", а о "Войне и мире" судит понаслышке. Главная мысль Ленина о Толстом сводится к тому, что Толстой великий писатель, но бездарный философ. Философия его не только несерьезна, но и вредна. Молодой читатель "Зеркала" узнает и на всю жизнь запоминает также, что "Толстой смешон как пророк", что толстовцы "мизерны", что идея личного самоусовершенствования - бред, а тот, кто по соображениям нравственного порядка отказывается от мяса, - юродивый.

Профессора, учившие меня на филологическом факультете Московского университета, следующим образом дополняли основополагающие мысли Ленина. "Вокруг великого художника, - говорили они, - действительно вились какие-то малоценные субъекты, объявлявшие себя его последователями. Но субъекты эти не достойны упоминания, ибо они были врагами социал-демократии, противниками науки и прогресса". Делалось и другое разъяснение: "Толстовство - такой же темный угол биографии Льва Толстого, как и донжуанский список Пушкина. Этих темных углов касаться не следует, дабы не омрачать великие и дорогие для нашего народа образы".

Так и прожило три поколения советских людей в убеждении, что великий писатель зря баловался философией, в которой он решительно ничего не смыслил. Этот тезис мы находили в энциклопедиях, в литературных справочниках, в юбилейных и не юбилейных статьях и коммен-тариях к произведениям Толстого, выходящим в СССР. В длинной и маловразумительной записи, которую глава партии и народа Л.И.Брежнев сделал 17 января 1977 года в книге почетных гостей Дома-музея в Ясной Поляне, снова упоминается только Толстой-художник, автор "Войны и мира". О Толстом-философе Брежнев или ничего не слыхал или предпочел традиционно умолчать. (Газета "Правда" от 18 января 1977 года. "Дань памяти великого русского писателя".)

Толстовец из города Куйбышева Илья Ярков в письме ко мне так прокомментировал этот эпизод: "Вы, вероятно, знаете, что означает еврейское обрезание? Так вот, наподобие с этим наш вождь, побывав в Ясной Поляне..., обрезал Толстого по "Войну и мир"... Даже в Японии Толс-того зовут не иначе как Учитель. А для Брежнева ценность Толстого не превышает ценности автора "Войны и мира"". (Письмо из Куйбышева от 20 января 1977 года.)

Илья Петрович Ярков был первым живым толстовцем, которого я встретил. До этого в сознании маячили лишь какие-то туманные образы: бородатые и очкастые мужчины в сапогах и косоворотках, которые читали до революции брошюры с толстовскими сочинениями и собира-лись организовывать кооперативные предприятия. Их поддерживал друг Льва Николаевича Чертков, а Софья Андреевна почему-то не любила и звала "темными". Вот, пожалуй, и все, что помнилось мне о толстовцах до того, как я прочитал письмо Моргачева и встретил Яркова.

В какой-то момент я решил проверить, может быть, не все в моем окружении столь же безнадежно безграмотны в этом вопросе.