Самый медленный поезд   ::   Нагибин Юрий

- Господи! - всплеснула руками черненькая.

- Тише! - резко, хоть и вполголоса, сказала девочка - Папа Коля проснется. Он не велит мне про это говорить. И я не говорю никогда. Я думаю.

- И думать не надо. Зачем о такой страсти думать. Ты лучше думай, как с новым отцом заживешь. Он у тебя хороший!

- Я сама знаю. - Это звучит почти надменно.

- Вот и умница! О плохом никогда думать не надо. У тебя столько хорошего будет в жизни, столько интересного, веселого!

И, чувствуя добрую искренность этих слов,

девочка впервые открывается чем-то наивным, детским.

- Папа Коля сказал, что у него есть дома ворон, который умеет говорить. Он много слов знает: грач, греча, гром, гребенка. А я еще новым его научу.

- Золотце ты мое!.. - и вдруг странно замолчала черненькая, отвернулась.

- Чего вы плачете?

- Кто плачет? Глупости какие!.. - незнакомым басом отзывается черненькая и наклоняется к печке.

Девочка смотрит на ее склоненную голову, и что-то вроде слабой улыбки появляется на ее замкнутом лице...

...Утро. Поезд стоит на разъезде. Вдоль состава бежит одноглазый парень с чайником, от которого валит пар. Подымается по ступенькам вагона, входит внутрь.

Корреспондент выкладывает на бумагу свои миноги, готовясь к завтраку.

- Это что ж за змеи такие? - удивленно говорит одноглазый.

- Миноги, - с кислым видом отвечает корреспондент. - Хотите попробовать?

- Миноги? Чудесно! Давайте их сюда! - и артистка не без изящества выкладывает миноги на лист газетной бумаги. - К столу, товарищи.

- А вы присоединяйтесь к нам, - отвечает одноглазый. - Мы тут пир сообща затеяли.

- Эй, боец! - окликает его черненькая. - Тебя за смертью посылать! Где кипяток?

- Есть кипяток, товарищ начальник! - одноглазый парень проходит к печке.

Прихватив ведро с миногами, корреспондент следует за ним. Тут же собран "стол", вокруг которого разместились все пассажиры вагона: артистка, тетя Паша, девочка одноглазого. При чем артистка продолжает выкладывать из своего баула разную снедь: банку тушенки, банку консервированной американской колбасы, сухари, какие-то липкие конфетки. Черноглазая толсто режет хлеб.

- Кому змеи? - кричит одноглазый.

- Я тоже хочу с вами, - говорит жена бригврача, пытаясь подняться с лавки, но черненькая начеку.

- И думать не смей! - она ласково удерживает ее за плечи.

- Врач, что сказал? И все!

Она щедро намазывает хлеб маслом, наливает в кружку молока и несет подруге.

- Ты бы раньше сама поела, Дусенька.

- Авось успею! Вон у нас стол какой! - с гордостью говорит черненькая.

Меж тем остальные начинают энергично насыщаться.

- Я бы солененького чего съела, - говорит жена бригврача.

- А можно?

- И не сомневайся, - вмешивается тетя Паша. - Я, когда первого своего ждала, одной квашеной капустой питалась.

Черненькая тянется за каким-то мясом, но тетя Паша ее останавливает.

- Нет, солонины ей как раз не положено. А вот соленый огурчик - вреда не будет.

Черненькая не без опаски берет за хвост миногу и соленый огурец, относит подруге.

В вагон робко, неуверенно входит неопределенных лет человек с размытыми чертами лица и чаплиновскими усиками, в старомодном пенсне. Садится у прохода на край скамейки.

- Товарищи, у нас новый попутчик!1 - объявляет артистка.

Черненькая с ее чуткой натурой немедленно отзывается на это сообщение:

- Эй, гражданин, просим к нашему шалашу! Человек так же робко, неуверенно подходит. Смотрит на роскошную снедь, непроизвольно проглатывает слюну.

- Не могу... - тихим голосом произносит он. - Мне нечем соответствовать... Я все потерял..

- Да будет вам, садитесь! - и артистка освобождает ему место рядом с собой.

Человек неловко, застенчиво присаживается, затем, будто только сейчас вспомнив, говорит:

- Вот разве лишь...