Сандро из Чегема (Книга 2)   ::   Искандер Фазиль

-- Ниже будет неустойчиво, -- сказал монтер, все еще глядя на вращающиеся лопасти вентилятора.

-- Ладно. Хорошо, -- сказал Автандил Автандилович и едва заметным движением руки нажал на кнопку. Вентилятор остановился.

Монтер собрал в мешок инструменты, валявшиеся под стремянкой, сложил стремянку и спокойно, как из цеха, вышел из кабинета, оставляя на полу белые от цементной пыли следы. На полу под вентилятором оставался небрежно рассыпанный, а потом так же небрежно растоптанный барханчик цементного порошка.

Жестом усадив меня, Автандил Автандилович смотрел некоторое время на этот беспорядок с выражением брезгливого сострадания, словно не понимая, что лучше: сначала вызвать уборщицу, а потом поговорить уже со мной в чистом кабинете, или сначала поговорить со мной, а потом уже заодно приказать очистить помещение.

Он несколько мгновений молчал, и я понял, что победил первый вариант.

-- Это правда? -- вдруг спросил он у меня, глядя мне в глаза с отеческой прямотой.

-- Нет, -- сказал я, подстраиваясь под сыновнюю откровенность.

-- Тогда почему он пишет, как будто сам здесь работал?

В самом деле, этот идиот написал свое исследование как бы от лица молодого сотрудника редакции, искренне стремящегося понять смысл козлотуризации. Этим введением рационального начала поиска истины он, безусловно, добился более выпуклой наглядности бессмысленности всей кампании по козлотуру, но тем самым подставил меня под удар, потому что в то время я как раз и был самым молодым работником редакции.

Эту тонкость я попытался объяснить Автандилу Автандиловичу, то есть, почему именно он ввел в свое исследование молодого сотрудника редакции, но, как всегда в таких случаях, слишком подробное алиби порождает новые подозрения.

-- Знаешь что, ты мне не морочь... -- сказал Автандил Автандилович, мрачно выслушав меня.

-- Знаю, -- сказал я и замолк.

-- Откуда он мог узнать про наши редакционные дела? -- спросил он и, слегка покосившись на вентилятор, добавил: -- Про некоторые...

-- Он же здесь был, -- сказал я, -- даже к вам заходил.

В летнее время у нас отдыхает довольно много именитых людей из Москвы, которые нередко заходят в редакцию, так что запомнить тогда еще мало известного социолога Автандил Автандилович явно не мог. На это я и надеялся.

-- Такой маленький, рыжий? -- спросил он, возвращая лицу брезгливое выражение.

-- Да, -- сказал я, хотя он был не такой уж маленький и совсем не рыжий.

-- Хорошо, -- сказал Автандил Автандилович, немного подумав. -- Чем докажешь, что не ты ему все рассказал, даже если не ты писал?

-- А разве ему недостаточно было пролистать нашу подшивку? -- спросил я.

-- А что такого, -- сказал Автандил Автандилович, -- подумаешь, два-три материала.

Ничего себе два-три! Но я не стал затрагивать эту болезненную тему. В это мгновение мне в голову пришел дерзкий, но довольно точный аргумент, и я постарался его скорее выложить, пока меня не подточила рефлексия осторожности.

-- Если бы я собирался вредить своей газете, -- сказал я, -- то я, знаете, о чем бы ему рассказал?

-- А что? -- тревожно оживился Автандил Автандилович.

-- Я бы, например, рассказал ему, -- продолжал я внятным голосом, -как проходила дискуссия с северокавказскими коллегами и как потом все мы участвовали в открытии ресторана "Водопой Козлотура", ныне переименованного...

-- Знаю, -- поспешно перебил меня Автандил Автандилович и внимательно заглянул мне в глаза с целью узнать, помню ли я, как проходила дискуссия, и, почувствовав, что помню, добавил: -- За дискуссию целиком и полностью отвечал Платон Самсонович, а ресторан...

Тут он запнулся и опять посмотрел мне в глаза, стараясь определить, помню ли я ресторан, и, убедившись, что я и ресторан хорошо помню, добавил:

-- А что ресторан?.. Скорпионы... Стихийное бедствие...