Счастливцы с острова отчаяния   ::   Базен Эрве

И все-таки какая-то толстая плавучая ветка проткнула брезентовое днище. Но это был всего лишь «блошиный укус», и Мэтью, как обычно в таких случаях, спокойно заткнул дыру большим пальцем ноги, даже не выпуская из-за такой мелочи весла. Они подходили к острову. С берега, откуда их разглядывали в бинокли дети, а быть может, и Ти, невеста Поля, должны были наверняка опознать их по вязаным шапочкам (ярким шедеврам материнского производства), надвинутым по самые воротники желтых дождевиков (новый товар в ассортименте местного магазина). И семеро гребцов, вооружившись биноклями и отвлекаясь лишь на секунду, чтобы не сесть на мель, не теряли из виду ни одной детали родного пейзажа.

— Видите? Их восемь на крыше дома Тони, — сказал Поль.

— Хе-хе, — проворчал в ответ Бэтист Твен, — он спешит, видно, скоро женится.

— Да, — подхватил Симон, — лучше сперва завести крышу над головой, а потом уж ребенка… Но что это, слышите? Что такое? Будто мина взорвалась.

Затем он выругался. «Мэри-Энн», которую развернули резкие, расходящиеся от острова в открытое море волны, зачерпнула бортом.

* * *



Только администратор [1] безошибочно понял, что произошло. Сменивший несколько месяцев назад своего изнуренного одиночеством предшественника, он и в глаза не видел карты морского дна, усеянного впадинами и выступами. Однако ему было известно, что остров, дитя потухшего вулкана, нельзя считать одним из безопаснейших мест в мире вопреки сейсмографам, никогда не отмечавшим здесь никакой вулканической активности, вопреки пингвинам, которые, кажется, с незапамятных времен обосновались на нем в тиши своих лежбищ. Он писал письмо на казенной бумаге с гербом Соединенного Королевства Великобритании, на котором лев противостоял единорогу и «рычал» пофранцузски «Бог и мое право»… При этом он даже думал, что надпись на местном бланке «Резидентство Тристан-да-Кунья», вызывающая в памяти изящно разбросанные по всем странам Британского содружества наций особняки викторианского стиля, а в действительности обозначающая домишко с минимальными удобствами, не была лишена юмора, так же как дата 6 августа 1961 года — фантазии! Ведь эта дата явно не совпадает с почтовым штемпелем, будучи в полной зависимости от ближайшего парохода и, если даже тот придет, от шторма, который помешает баркасу пришвартоваться к борту, забрать почту, расцвеченную марками, специально выгравированными для двухсот семидесяти четырех подданных Ее Величества Королевы Великобритании и для гораздо большего числа филателистов, не подозревающих, что на острове еще совсем недавно редкие, неуверенно владеющие пером любители писать письма расплачивались за эти марки тремя картофелинами…

— Хелло, Дон! — донесся из-за перегородки нежный голос.

Но в то же мгновение Дон понял, что его уже не ждут за перегородкой ни чай, ни чайник. Дом встряхнулся, словно вылезший из воды пес. Письменный стол Дона отлетел в сторону на добрый фут по взбесившимся, дрожащим половицам, под которыми, казалось, вовсю грохотало какое-то морское орудие. Затем этот грохот сменился звоном осколков стекла и фарфора. Дон в клубах пыли, сыплющейся из щелей в потолке, быстро поправил на стене покосившийся портрет королевы и распахнул дверь в жилую комнату, успев заметить Кэт, выскользнувшую в переднюю с дочкой на руках и тащившую, как на буксире, сыновей, ухватившихся за ее юбку. Он мигом схватил плед и, подбежав к жене, которая уже сидела перед домом на траве среди своего потомства, накинул его ей на плечи. Затем, стараясь унять тревогу четырех пар обращенных к нему, полных нежности глаз, отряхнул пиджак и вполголоса сказал:

— Теперь, дорогая, мы сможем говорить, что пережили землетрясение. Небольшое, правда.