В тихом омуте   ::   Миллар Маргарет

Поверил, потому что очень хотел поверить. Даже убедил себя, что все анализы, сделанные в Торонто, были ошибочными, что я вовсе не бесплоден, а такой же мужчина, как и все. Но вот однажды, купая ребенка, я заметил, что его левое ухо немного больше оттопырено, чем правое, точь в точь, как у Рона. Форма рук и ног – тоже. И я понял, что Телма солгала мне. О, разумеется, из благородных побуждений, но солгала, обманула меня, одурачила. Это был ее грех. Мне надо было что-то сделать, чтобы спасти ее душу. Попробовал смыть ее грехи своей кровью. – Он показал шрамы на запястьях. – Она меня не поняла. Вызвала этого дурака-доктора и они отправили меня в больницу. Но долго продержать меня там не удалось. Для этого я слишком хитер. Я был вежлив, прилично вел себя, отвечал на все вопросы. Фокус в том, чтобы рассказывать им достаточно, но не слишком много. Надо было заставить их подумать, что я вполне коммуникабелен, а свои тайны оставить при себе. Мели все, что хочешь, о своем детстве, но не о своем ребенке. Тем более, если он на самом деле не твой. Телма!

Она подняла на него глаза. Они были светлыми и чистыми, словно тысячу раз омытыми слезами.

– Не оставляй меня одну, Гарри. Я люблю тебя.

– Я знаю, – устало сказал Гарри. – И я тебя люблю. Но пришло время, когда я должен знать правду. Ты столько лгала мне, что теперь я не могу разобрать, где правда, а где ложь. Вот, например, Чарли. Твой муж. Я знаю, что он – выдумка, мы с тобой вместе его выдумали. Но по временам я вижу его совершенно отчетливо, как он сидит в моем кресле, ведет мою машину, входит в твою спальню и закрывает за собой дверь. И если я прислушаюсь хорошенько, то слышу, как вы шепчетесь, слышу, как стонут пружины матраса, и знаю, что вы с Чарли занимаетесь любовью, и тогда мне хочется убить его по той же причине, по которой я убил Рона – за то, что он осмелился прикоснуться к тебе.

– Не продолжай, Гарри, не думай об этом.

– А разве ты этого не знала, Телма? Мне не нужны были деньги Рона. Мне нужна была его жизнь. Я убил его из ненависти и бешеной ревности. Когда он сидел без сознания на заднем сиденье, а я правил его машиной, надев его кепку и взяв его бумажник, я чувствовал себя мужчиной. Забавно, правда? Рон был не ахти какой мужчина, но у него было что-то, чего не было у меня и чего мне хотелось. Потом, когда я стянул его ремнем безопасности, остановив машину над обрывом, а Телма ждала на дороге в нашей машине, я думал только об одном: ты никогда больше не притронешься к ней, Гэлловей, не притронешься и к другой женщине, не наставишь рога еще какому-нибудь другу, не зачнешь еще одного ублюдка...

– Хватит. Остановись, прошу тебя.

– Не сию минуту. Настало время правды. Ты такая природная лгунья, Телма. Ты лжешь, как другие люди дышат, не задумываясь об этом.

– Нет!

– Но сейчас ты должна сказать мне правду. Времени в обрез. Мальчик – мой мальчик, он на самом деле не мой, так, Телма?

– Я солгала для твоего же счастья. Хотела видеть тебя счастливым. Я...

– Отец ребенка – Рон?

– Да, – ответила Телма хриплым шепотом. – Не надо меня ненавидеть за это. Прошу тебя, не надо.

– Телма, Телма, ты же моя любовь, как я могу возненавидеть тебя? Сейчас ты сказала мне правду. Это первый шаг.

– Шаг?

– Да, шаг к искуплению, к покою. – Гарри посмотрел на небо, сосредоточенно улыбаясь. – Видишь вон то одинокое облачко, Телма? Это один из знаков, которых я дожидаюсь.

– Самое обыкновенное облачко, Гарри. Не воображай себе...

– Обыкновенное, говоришь? О, нет. Мой день настал.

– Перестань.

– Разве ты не чувствуешь, Телма, что этот день непохож на другие? И ты, Ральф, этого не чувствуешь?

– День как день, – сказал Тьюри. – А как насчет рюмочки, которую ты мне предлагал несколько минут назад?

– Не сейчас.