В тихом омуте   ::   Миллар Маргарет

Но по мере того как дыхание восстанавливалось, а головокружение ослабевало, Рон начал думать, что во враче практически нет необходимости, ведь рядом с ним будет Гарри. Гарри работал в фармацевтической компании, карманы его были набиты всякими таблетками, а портфель – буклетами о новомодных фармацевтических средствах, о которых врачи порой узнавали только от него или из предлагаемых им буклетов. Гарри был щедр на патентованные средства, диагнозы и предписания. И случалось, он помогал лучше дипломированного врача, так как не был подвержен влиянию учебников по медицине, врачебной этики и не очень-то осторожничал, так что иногда назначенное им лечение давало быстрые результаты. Эти случаи и оставались в памяти его друзей.

"Гарри даст мне какие-нибудь таблетки, – сказал себе Гэлловей, и эта мысль сама по себе его успокоила. – У Гарри есть таблетки против чего угодно, даже против необъяснимых призывов к собственной жене: "Это все нервы, старина. Наша компания только что выпустила в продажу чудесный препарат..."

Гэлловей перекинул утепленную куртку через руку, взял охотничью сумку и вышел в прихожую, чтобы пойти попрощаться с детьми. Оба мальчика, судя по всему, были уложены спать: дверь их спальни была открыта, горел ночник. Но в комнате слышался приглушенный яростный шепот:

– Мама сказала, пусть песик спит сегодня со мной. Отпусти его.

– Нет, нет и не подумаю.

– Я позову Энни.

– А я ей расскажу, что ты меня ущипнул. Расскажу и Энни, и миссис Браунинг, и старому Рудольфу, и моей учительнице из воскресной школы.

– Может, расскажешь и мне? – спросил Гэлловей, щелкнув выключателем.

Мальчики замолчали и удивленно уставились на него. Не часто им приходилось видеть отца, и когда они заметили, что у него в руке охотничья сумка, не могли сразу решить, приехал он или уезжает.

Грег, семилетний оппортунист, быстрей принял решение:

– Папа приехал! – закричал он. – Ура, ура, папа приехал! Что ты мне привез, папа, привез что-нибудь?

Гэлловей отступил, словно его толкнули в грудь.

– Я не уезжал.

– Значит, сейчас уезжаешь?

– Да.

– Но раз ты уезжаешь, значит, вернешься?

– Да, я надеюсь.

– А когда вернешься, привезешь мне что-нибудь?

Щеки Рона вспыхнули, уголок рта задергался в нервном тике. "Так вот что я значу для них, – подумал он. – И для Эстер. Я тот, кто что-то им привозит".

– Ты и всем можешь что-нибудь привезти, – сказал Марвин, которому было пять с половиной лет. – И Энни, и миссис Браунинг, и старому Рудольфу, и моей учительнице из воскресной! школы.

– Наверное, могу. А чего, по-твоему, им хочется?

– Собачек. Все любят собачек.

– Все? Ты в этом уверен?

– Я их спрашивал, – соврал Марвин, нажимая на слово "спрашивал". – Я каждого спрашивал, какой подарок лучше всего, и каждый отвечал: собака. – В доказательство своей правоты он подбежал к кровати брата и обнял лежавшую на одеяле маленькую таксу. Песик давно привык к подобным проявлениям любви и преспокойно продолжал жевать уголок одеяла. – Любому хочется, чтобы каждый вечер с ним спал песик вроде Пити, всем этого хочется, даже старому Рудольфу.

– А Рудольф говорит, что собака выкапывает ямки в клумбах.

– Это не Пити. Это я их выкапываю. Целый миллион ямок за неделю.

Гэлловей грустно улыбнулся.

– Это очень большая работа для маленького мальчика вроде тебя. Ты, должно быть, очень сильный.

– Пощупай мои мускулы.

– И мои тоже, – сказал Грег. – Если захочу тоже выкопаю миллион ямок за неделю.

Рон не спеша пощупал мускулы у того и другого, и в эту минуту в дверях детской показалась Энни, служанка, присматривавшая за детьми. Днем она носила синее платье с белым фартуком и чепцом и выглядела строгой, чопорной и респектабельной.