Шестой этаж пятиэтажного дома   ::   Анар

---------------------------------------------

Анар

Шестой этаж пятиэтажного дома



Анар

ШЕСТОЙ ЭТАЖ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА

...Внезапно наступила тишина, и хотя он так и не проснулся, но и сквозь неплотную завесу сна ощутил удивление, что вместе с далеким невнятным говором - чужим, многоязычным, непонятным, вместе с приглушенными и все-таки явственными звуками саксофона, рояля, ударных, доносившихся откуда-то снизу, вместе с бесшумным, но угадываемым движением лифта, вместе со всеми слышными и предполагаемыми шумами большого отеля умолк и гул океана, словно поздний час и негласные законы времени, более или менее одинаковые во всем мире, отключили на равных правах с людьми, машинами и инструментами - также и океан.

"Или, может быть, просто",- подумал он, выбираясь из липкого и вязкого, как здешний воздух, полусонного состояния к яви. Фирангиз закрыла окно, и непроницаемая звукоизоляция, неотделимая от современного комфорта, исключила для его полубодрствующего-полуспящего слуха все звуки, шумы, голоса и шорохи заоконного мира.

Так и есть - вслед за физически ощутимой гулкой тишиной наступил и успокоительный мрак. Фирангиз выключила свет в ванной, а затем и ночник в комнате, и он сквозь закрытые веки ощутил не только наступление полной темноты, но даже постепенные этапы его - через полусвет-полумрак. Сперва исчезла полоса света из открытой двери ванной - свет очерчивал квадрат в левой половине комнаты; а потом - круглый и яркий на тумбочке и мягко растворявшийся по всей комнате, подобно еле уловимому запаху,- свет ночника.

И тогда он медленно и с усилием раскрыл глаза и в непроглядной тьме на миг перестал понимать, где он и что с ним. Но только на миг. В следующее мгновение, еще не различая ни единого предмета, он уже знал, что эта комната номер в отеле и ночь в окне завершает длинный дневной цикл, из которого он выпал в недолгий, но тяжелый сон. Впрочем, о каком дневном цикле могла идти речь, когда одиннадцатичасовой перелет из Москвы в Африку - над Европой, Средиземным морем, Сахарой - смешал все понятия о времени и прибавил к их жизни три дополнительных часа. Если учесть еще тот час, те 60 минут, которые они приобрели три дня назад, прилетев из Баку в Москву, то у них в запасе было целых четыре часа - как подарок или, если угодно, довесок к их жизни. Подарок, который, увы, придется вернуть - правда, сперва частично - в Москве, а затем и полностью - в Баку.

И все перемещения и впечатления трех последних дней показались ему и реальными, просто и элементарно объяснимыми, и нереальными - невероятными одновременно. Нереальными казались ему вот эти самые москитные сетки над кроватью - до сих пор ему о них приходилось лишь читать в книгах. Нереальным и ни на что не похожим был этот запах - запах Африки, как они с женой окрестили его - вкусо-запах. Здесь им было пропитано буквально все: они чувствовали его и в идеально чистом номере, в белоснежной ванной и в уютном лифте, в просторном холле и на террасе, в автобусе, на берегу океана; и они ощущали его привкус, что бы ни ели на завтрак, обед или ужин. Был ли это запах экзотического растительного масла, арахиса, маниоки или каких-то даров океана - рыб, моллюсков, водорослей, морской капусты, салата? Исходил ли он от казавшихся им декоративными, а на самом деле вполне обычных деревьев, кустов, трав? Но он был всеобъемлющим, растворенным в воздухе, который, впрочем, казался таким плотным, что вряд ли в нем могло хоть что-нибудь раствориться...

Невероятным было ощущение преодоленного пространства - и не только как расстояния. Разум понимал и объяснял все, но какая-то - биологическая, что ли,- логика кожи не могла примириться с ощущением таких перемен в столь короткий срок.