Шумавские волки   ::   Ваншенкин Константин Яковлевич

Ее поймали бы школьники, принесли учительнице и поместили бы в школьный музей.

И вот начинается край, о котором они говорят проникновенно, с восторгом, с благоговением, – Шумава. Горный, лесистый, пограничный край. Становится холодно. Йозеф поверх рубашки, которая по-прежнему бела, как и утром, надевает спортивную куртку. Встречается много туристов на машинах, это большей частью западные немцы. Мелькают среди елей изящные горные отели.

– Это хорошие международные отели, – говорит Ян, повернувшись к нам и радостно глядя голубыми глазами, – в одном нам заказали комнаты, я еще не знаю в каком, узнаем в лесном управлении. Завезем Пижму домой и поедем в отель. Нужно отвезти брата Пижму к его красавице Марушке, она смотрит в окно, ждет своего дорогого Пижму, она скучает по Пижму.

– А! – говорит Врбецкий.

– А если комнат в отеле нет, – продолжает Ян, – вы, товарищи, не обидитесь, потому что поздно заказали, а туристов очень много, тогда нас приглашает товарищ Врбецкий, брат Пижма, у него на чердаке, на сене, я ночевал прекрасно.

– Конечно, с удовольствием.

– Рядом граница, тут же рота, и у старого Коблера последний трактир республики. А завтра отель будет обязательно, может быть, и сегодня будет, но не обязательно. Поздно заказали, а очень много туристов…

Сидя в летящей машине, слушая Яна и глядя по сторонам, я все еще был полон своим: передо мной сиял уютный старинный городок, перед моими глазами серая стрела моста перечеркивала синеву, а внизу темнели ели и желтел песок, и я стоял, будто летя, не то неправдоподобно давно, не то совсем недавно. Это было м о е. И другие, новые, впечатления я, подсознательно, не пускал в себя слишком глубоко. Но потом, незаметно, я как бы потерял бдительность.

Повсюду, по сторонам дороги, и вдали, вверху и внизу, где только позволяли видеть горы, – повсюду хвойные леса. Своими серыми блеклыми красками, холодом, лесами и деревянными под тесом или щепой домами и церквами Шумава напоминала милый моему сердцу наш русский Север.

Началась запретная зона. Здесь те самые лесные хозяйства, о которых говорил Ян. Пограничники и лесорубы. Врбецкого знают все, и, видя его в машине, нас даже не останавливают. Заезжаем в лесное управление. Отель заказан только, на завтра. Тогда – к Пижме!

Деревня Сушицы. На улицах пустынно. Входим в трактир, типичный трактир горной западной деревни. Тепло, шумно, накурено. Звучит машина, автоматически меняющая пластинки (нужно бросить монету и нажать кнопку). Все пьют пиво, некоторые играют в карты, другие просто беседуют. Вдруг кто-то кричит: «Франта! О! Пижма!» – и к Врбецкому бросаются, окружают его. Он здесь популярная личность, не только как пограничник, но главным образом как депутат, много сделавший для района. Ах, жаль, уехал Франта, восемь лет был депутатом и снова бы выбрали! Его торжественно усаживают за стол, кругом стоят люди, слушают, что он скажет. Рядом с ним и нам почет.

Трактир – это выражение Яна, официально это ресторан, а называют его все ресторацией, произносят – рестоврация. Мы после Писека и моста слегка «реставрируемся». Даже Йозеф позволяет себе кружку пива – впереди уже не будет туристов и автоинспекции.

Природа мрачная, хмурая, темных и блеклых тонов. Холодно. По дороге – ни души, это закрытая зона. Вдруг сбоку видим солдат, они косят траву. В двух шагах на кустарнике висят их автоматы: граница рядом. Сержант-пограничник козыряет Пижме.

– Для Словакии сено готовят, – вздыхает Ян, – там наводнение.

Йозеф, долго молчавший, вдруг говорит:

– Я здесь был, когда в армии служил, возил полковника. Маневры были, и мы сюда попали. А вон там танки шли.

– Хорошо по-русски говоришь, Йозеф, – хвалит его Николай Иванович. – Где научился?

– В школе, – улыбается Пепичек.

– Молодец, – говорит Ян. – Пижма, тебе тоже надо учиться.