Шутка Приапа, или Обречение смолоду   ::   Широков Виктор Александрович

Кроме того желчно-памятливый Кроликов в отмеску незадачливому Гордину, надругавшемуся над общей их провинциальной юностью в центонном романе "В другое время в другом месте", супербыстро сочинил повесть "Дневник трясогузки", которую милостиво принял журнал "Пламя", главный редактор которого давно недолюбливал Гордина за его публицистические инвективы в газете "Будущее". Странно, впрочем, а вот Гордин напротив, гораздо терпимее относился к былым проказам Антона Черепкова или Ивана Черепкова в качестве литобработчиков прежних идеологических клише и к теперешним их постмодернистским кульбитам, продиктованным на самом деле не столько сменой менталитета, сколько возможным пополнением своего личного кармана из фонда Фонда.

Не зря же Бог Садов предоставлял новым инженерам человеческой мысли не только халявные фуршеты, где можно было помимо шампанского, коньяка и ухваченных сноровистой рукой полудюжины яиц вкрутую с непременными бутоньерками красных и черных рыбьих яйцеклеток, а также остродефицитного снадобья "Виагра", восхитительно мечтать о предстоящем собственном оргазме в духе Казановы, брезгливо наблюдавшего бы сегодняшний голубой бордель vie d'oseau.

Гордину ещё предстояло пройти через узилище 37 райотдела столичной милиции и разразиться затем не только повестью "Гордиев узел", но и статьей-памфлетом "Я боюсь!" в "Криминальном листке". Впереди его ожидало внезапное, но вполне закономерное решение дочери Златы бросить своего опостылевшего отнюдь не маскулинистскими ужимками и прыжками мужа Андрея Кларенса и начать, уйдя из очной аспирантуры в заочную, работу художником-дизайнером на студии "БТВ-минус" и ещё многое удивительное, основным итогом которого было осознание-таки себя единокровным внуком Елены Евгеньевны Витковской, не считая доставшихся в наследство восхитительных серебряных перстней и других премиленьких безделушек вроде усердного гнома-молотобойца, восседавшего серебряной горкой на куске дивного китайского нефрита (мастерская Фаберже, не хухры-мухры) или многочисленных зверюшек венской бронзы, а уж курительные трубки, набоковские бабочки и обязательные анютины-глазки на страницах бывших и будущих поэтических сборников и на полях очередных романов, родовое имение в местечке Конец Гор, ушедшее под воду искусственного Камского моря в 50-е годы, как скоро окажется, увы, прошлого века и многое-многое другое, демонически демонстрирующее не только пресловутые интертекстуальные связи, что достойно самого изощренного внимания пунктуальных сотрудников и сотрудниц НЛО, но и поистине мистическое духовное, если не кровное родство с названными выше или неназванными исследователями виртуального рая и ада.

19 июля 1999 г.