Синдикат несчастных происшествий   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Ты ее знаешь. Здоровенная псина. Гигантская, — говорил Тэдди Викс.

Я вспомнил этого пса. Овчарка, обросшая шерстью, с дикими глазами и торчащими наружу клыками. Я сам имел с ней однажды схватку на улице, и только присутствие Акриджа, для которого все собаки были братьями, спасло меня от судьбы Виктора Бимиша.

— Эта подлая тварь каким-то чудом пробралась ко мне в комнату, — продолжал Тэдди Викс. — Когда я вернулся домой, она уже была там. Я привел с собой Бимиша, и собака схватила его за ногу, едва я открыл дверь.

— А почему она не схватила тебя? — огорченно спросил Акридж.

— Одного я не понимаю, — продолжал Тэдди Викс. — Каким образом она могла попасть ко мне в комнату? Кто-нибудь впустил ее туда. Но кто? И зачем? Не понимаю. Не знаю.

— Почему собака не укусила тебя? — снова спросил его Акридж.

— О, я взобрался на шкаф, пока она кусала Бимиша, — ответил Тэдди. — Потом пришла хозяйка и увела ее прочь. Но у меня нет времени болтать с вами. Я должен бежать за доктором…



III

Он помчался по улице, а мы долго глядели ему вслед. Мы видели, как он на минуту остановился, стараясь не попасть под проезжавший мимо грузовик, и как он снова пустился бежать, когда грузовик исчез за поворотом.

— Ты слышал? — спросил меня Акридж. — Он взобрался на шкаф.

— Да.

— И ты заметил, как он вывернулся из-под этого красного грузовика?

— Да.

— Надо что-нибудь предпринять, — твердо сказал Акридж. — Этот негодяй и думать не хочет о своем нравственном долге.

На следующий день к Тэдди Виксу явилась целая депутация.

Акриджу было поручено говорить от имени всех собравшихся, и он начал свою речь с очаровательной прямотой.

— Ну, как? — спросил Акридж.

— Что как? — переспросил Тэдди Викс, опуская глаза, чтобы не встретиться с укоризненным взором оратора.

— Когда же ты возьмешься за работу?

— Ах, ты говоришь о несчастных случаях?

— Да.

— Я об этом подумываю, — сказал Тэдди Бикс.

Акридж запахнул свой резиновый плащ, который он носил, не снимая, во всякую погоду и летом и зимой. Так, должно быть, Цицерон запахивался в тогу, перед тем как обрушить свое яростное красноречие на Клодия. Он тронул бутылочную проволоку, на которой держалось его пенсне, и попытался поправить воротничок, соскочивший с запонки. Когда Акридж волновался, ни одна запонка не могла удержать стремительно прыгающий воротничок.

— Итак, ты пока только подумываешь об этом! — сказал он со свирепой иронией.

Мы зашевелились на стульях, выражая свое одобрение.

— Клянусь Вельзевулом, тебе давно уже пора подумать об этом. Да понимаешь ли ты, что мы вложили в тебя большой капитал и ты обязан возможно скорее вернуть его нам с процентами? Или ты жалкий трус, который не в состоянии выполнить долг чести? Мы были о тебе лучшего мнения. Мы считали тебя энергичным, великодушным, стопроцентным мужчиной с крепкими кулаками, который будет стоять за друзей до конца.

— Да, но…

— Если в тебе осталась хоть капля совести, ты должен понять, что значат для нас вложенные в это предприятие деньги. А между тем ты не только не ищешь несчастного случая, но нарочно избегаешь его, когда он сам идет тебе навстречу. Вчера я видел своими глазами, как ты малодушно удирал от грузовика, который мог наехать на тебя.

— Ты думаешь, так легко стоять и ждать, когда тебя раздавит грузовик?

— Чушь! Для этого нужно только немного силы воли. Представь себе, например, что под этот грузовик упал ребенок, крохотный златокудрый мальчик, — с глубоким чувством произнес Акридж. — Вот-вот колеса раздавят его. Мать младенца оцепенела от ужаса. Она стоит на мостовой и сжимает руки в отчаянии.