Сионюга   ::   Вульф Шломо

Запросто, сходу, незнакомой, да еще при всех. Офицер, во всяком случае, одобрительно хмыкнул, но благоразумно промолчал. А что могла бы возразить я, если тотчас вспомнила ноябрьскую километровую очередь за сливочным маслом около Универсама. Мы стояли всей семьей и отчаянно мерзли на морозном ветру, а в тусклом свете фонарей вокруг угрюмо и обреченно кучковалась толпа нахохленных людей. Мои мальчишки без конца носились и бузили, чтобы согреться. К концу второго часа стояния очередь вдруг зашевелилась. Это был зловещий признак того, что масло кончается. Так и оказалось - перед нами толпа стремительно редела, на окошке киоска хлопнула задвижка "Масла нет". Но свет внутри еще не погас, а потому оба моих сына с разных сторон заглянули внутрь таинственного строения, к которому все так долго стремились. "Четкий киоск, - глубокомысленно произнес Рома, а Сема серьезно кивнул: - Да... Классный." "Чтоб ему сдохнуть, - сказал в воротник какой-то старик, пока его жена стучала в фанерку и говорила в глухой барьер: "Женщина, а может сегодня все-таки еще подвезут?" Оттуда звучало что-то раздраженное.

На другой день вовсю заливались траурные мелодии. На Красной площади двое толстых полковников, в полном соответствии с действующим бардаком, нечаянно с грохотом уронили Леонида Ильича в могилу, а на третий день после этого знаменательного события мы с сыновьями за три раза стояния в короткой очереди к тому же киоску набрали впрок двадцать семь кусков масла, а его все подвозили. И все улыбались друг другу под рефрен нового имени "Андропов".

Анедрей Сергеевич сиял: "Вот теперь все будет хорошо. Органы не допустят безответственности! Юрий Владимирович - честнейший человек в нашей партии. Он разберется с теми, кого так поносили наши с вами подопечные." "Так может быть, - неосторожно сказала я, - они уже больше и не подопечные, коль скоро они, а не мы были правы?" И замерла от его сразу потяжелевшего взгляда. Эта метаморфоза лучше всего удалась актеру, игравшему гестаповца, принимавшего профессора Плейшнера в гремевшем тогда сериале. Как я гордилась, что хоть в какой-то мере Штирлиц, хотя образ провокатора Клауса...

Мне налили тарелку "борща со свинины", если считать последней щетинистые обрезки сала в мессиве красной от свеклы кислой капусты. Таня уже махала мне от освобождающегося столика, заваленного немытой посудой и объедками. Она сложила грязные тарелки на свой поднос, снесла их к окну в кухню, вернулась с липкой мокрой тряпкой, тщательно вытерла стол, сметая мусор прямо на пол, и торопливо придвинула к себе тарелку. И тут я вдруг заметила, что в моем борще среди оранжевых кружков жира плавает, трогательно сложив лапки, небольшой коричневый таракан. Когда я с ужасом показала его Тане, та, ни слова не говоря, поменялась со мной тарелками, вычерпнула погибшее животное, сбросила его из ложки на липкий пол и стала, как ни в чем не бывало, выхлебывать бульон-борщ, поднимая на меня сияющие голубые глаза. Мне осталось только тщательно обследовать свою порцию и с отвращением съесть ее. Котлета подозрительно пахла рыбой, хотя было по-русски написано, что она "с говядины". "Просто коров тут наверное кормят рыбой, - предположила Таня, когда я поделилась с ней моими дегустационныеми наблюдениями. - Вот в Голландии их кормят..." "Говядиной? - уже смеялась я. - Поэтому котлеты пахнут мясом? Давно из Голландии?" "Я-то нигде сроду не была, - весело откликнулась она. - Я же невыездная." "С чего это вдруг?" "Ты с Луны свалилась, белочка? Мы же, советские люди! У нас особенная гордость - на буржуев смотрим через фильтр нашего телевизора. А что касается меня лично, то с тех пор, как мне еще в 1973 поставили клистир за особую симпатию к вашей нации... Ты же еврейка? Да не смущайся ты так! Я ведь тоже не зря Бергер.