Сказка о царе и оружейном мастере   ::   Кусков Сергей

А вслух говорит:

– Слова твои, мастер, меня обнадежили, да не совсем, потому что одно дело фанерные мишени дырявить, и совсем другое – с настоящим супостатом сражаться. Поэтому сразу всем войском я рисковать не буду, а рискну-ка я одним стрелецким полком: вооружу его твоими самопалами и пошлю войной на самое мелкое королевство из моих соседей. Мои картографы все глаза себе испортили, на картах его рисуя, так я заставлю тамошнего короля раскошелиться, пусть всем очки покупает. Если завоюю, конечно. А тебя в таком случае награжу по-царски и главным оружейным мастером назначу. А уж если не завоюю – тогда велю тебя казнить через расстреляние из твоего же самопала, на это он всяко сгодится. А пока в каталажку посажу, чтоб ты до срока не убег.

И посадили мастера в тюрьму. Камера, правда, теплая была (в ней до этого министр финансов за растрату казны сидел), и кандалов не надели. Кормежку из дворца носили, как тому же министру, и даже разрешили технические журналы читать, чтоб, пока сидит, даром времени не терял. А на оружейном заводе царские оружейники в это время срочно наделали самопалов на целый стрелецкий полк. Стрельцов наскоро обучили стрельбе из нового оружия, и царь объявил войну этому самому карликовому королевству.

В поход выступили два стрелецких полка: один с новыми самопалами, другой с кремневыми ружьями, отцами и дедами проверенными. Царь сам поход возглавил, хотел посмотреть, как стрельцы с новым оружием управятся. А второй стрелецкий полк, что со старинными ружьями, царь в бой посылать не собирался, а держал в резерве на тот случай, если новые самопалы надежд не оправдают и улепетывать придется. Батарею с собой взяли из двенадцати пушек, а конницы всего-то полсотни казаков – для личной охраны.

Противник же к военным действиям отнесся со всей серьезностью и выставил всю рать, какую имел: полк мушкетерский, полк гренадерский, полк егерский, гусары, драгуны, а артиллерии даже побольше, чем у нашего царя, потому что с обоих кораблей береговой охраны все пушки подчистую на берег свез. Царь как увидел, какая сила против него стоит, подумал: «Ну, Миша, и втравил же ты меня в авантюру!» – и хотел гонца с грамотой домой послать, чтобы мастера сразу повесили, не дожидаясь царева возвращения, да передумал посылать: такое дело – каждый человек на счету. А вражеский король решил было, что царь с ума спятил или особо острых ощущений захотел, если, имея могучее войско, всего-то с двумя полками пехоты и почти без конницы к нему в королевство влез.

Вот два войска встали на равнине одно против другого, трубы заиграли, барабаны загремели, пушки принялись палить с обеих сторон, и на царских стрельцов мушкетерский да гренадерский полки двинулись развернутым строем, под барабанный бой, чтоб страху нагнать. Стрельцы стоят в чистом поле, самопалы автоматические в руках держат и не больно-то на них надеются, хотя бы и со штыками; да ведь их служба ратная: прикажут умереть за веру, царя и отечество – значит, умереть придется.

А мушкетеры уже вот-вот на выстрел подойдут, да только новые самопалы подальше их мушкетов стреляли. Скомандовали отцы-командиры, стрельцы подняли свои самопалы, враз прицелились и враз курки спустили. Три секунды над полем такой грохот стоял, что воздух затрясся и не видно стало, что творится. А когда грохот стих и воздух успокоился, увидали все, что половина мушкетеров да гренадеров пластом лежит, а из оставшихся то один упадет, то другой: кто со страху, а кого и пулей зацепило, только не сразу свалился. И уж наступать никто не пытается.

Как увидел король, что с его пехотой сделали, так приказал своей коннице рубить стрельцов в капусту, пока они оружие перезаряжают. Да не знал он, что те уже тогда его перезарядили, когда он еще только рот открывал, чтобы коннице скомандовать.