Венера без лицензии   ::   Щербаненко Джорджо

Без пленки «Минокса», хотя полиция и продолжала расследование двух не слишком убедительных самоубийств, она при всем желании ничего бы не раскопала. А кассета целый год пролежала вместе с платочком, орошенным слезами, в чемодане Давида, нормального, здорового парня, находящегося на пути к психозу и алкоголизму.

Он продолжал рассказ, потому что при каждой затянувшейся паузе она сжимала его руку. К счастью, почти ничего уже не было видно и, еще к счастью, вошла сиделка и спросила:

– Вы доктор Ламберти?

Он ответил утвердительно, ведь он в самом деле доктор Ламберти, только в тот момент очень уж тяжело было в этом сознаваться.

– Здесь двое мужчин, хотят поговорить с вами.

Он сжал руку Ливии.

– Ливия, я только на минутку, сейчас вернусь.

Она таким же пожатием отпустила его.

В коридоре он увидел Давида и его отца – все такого же низкорослого, уверенного в себе императора.

– Мне жаль, что Давид заставил вас приехать прямо сюда – дело не такое уж срочное.

– Не надо расшаркиваться, Давид сказал, что вы хотите меня видеть немедленно.

Ну ладно, ладно, Цезарь, не гневайся!

– Прежде всего можете забрать у меня сына... – По коридору прошла монахиня и, узнав его, улыбнулась. – Он никогда не был алкоголиком и никогда им не станет. А то, что вы мне сказали тогда насчет «велик, да умом некрепок», тоже неверно.

Маленький император посмотрел на Давида.

– Надеюсь, вы не ошиблись в диагнозе.

Можешь быть уверен.

– А еще... у меня к вам одна просьба.

Нельзя ли, попросил он, чтобы девушка, оставшаяся искалеченной в результате несчастного случая, пожила месяц-другой на его вилле в Инвериго: ей необходимо уединение, пока здоровье ее немного не поправится.

– Давид сказал, что это вовсе не несчастный случай, – хмурясь, уточнил Цезарь. – Ужасно! Я сделаю все, что в моих силах, и для вас, и для девушки. С этой минуты вилла в вашем распоряжении.

– Спасибо.

Давид решился вставить слово:

– А можно мне к ней? На одну минуту!

Голос звучал умоляюще, но он покачал головой.

– Лучше завтра. А сейчас у меня и к вам просьба, вы не могли бы съездить в мою берлогу, а то сестра, наверное, беспокоится. Объясните ей все в общих чертах и, если никуда не торопитесь, посидите с ней немного. – Лоренца очень одинока, надо как-то о ней позаботиться... Вообще-то не грех бы позаботиться и о себе.

Он попрощался с обоими Аузери и вошел в палату.

– Это я.

Сел возле кровати, положил раскрытую ладонь рядом с ее рукой; она тут же нащупала ее и слегка пожала. Она хочет снова слушать его. Голова раскалывается, но надо придумать что-нибудь такое, что доставит удовольствие любительнице разговоров на общие темы. Ну конечно же, эвтаназия, об этом они еще не говорили, хотя она его единственная поклонница. Вот случай, чтоб сделать ее счастливой.

– Три года назад, когда меня осудили... – начал Дука (он изложил ей всю теорию эвтаназии, и она будет счастлива в больничной палате, вся изуродованная, забинтованная, потому что для нее в жизни существуют вещи гораздо более важные, чем порезы на лице: к примеру – Мысль – с большой буквы, Справедливость, Теория и тому подобное), – за эвтаназию... – И он с нежностью стиснул ее пальцы.