Смотри, смотри, живая птица   ::   Горалик Линор

И, значит, - а, и еще мы в этой подворотне ногти себе грязью натерли! - ну, вот, и, значит, я подхожу там к одному, к другому, все идут мимо, я начинаю погромче так, и тут сзади меня кто-то здорово так берет за плечо. А надо понимать, что мы боялись не ментов, потому что у нас как бы пресс-карты и письма от редакции, а скорее местных нищих настоящих, которых, конечно, наши пресс-карты, скажем прямо, мало интересовали, и вот там уже можно было и по морде, и все. И я, значит, поворачиваюсь и вижу: стоит такой молодой человек ростом метр восемьдесят, с бородой и усами, такой, весьма неплохо одетый, ну, не в смысле от Версаче, а в смысле - нормально, как нормальный человек, с такими совершенно голубыми глазами... И вот он на меня смотрит, и я, значит, на него смотрю, совершенно не представляя себе, чего мне ждать, и тут он мне говорит с неподражаемой совершенно интонацией: "Вам здесь не место". Я начинаю тихо оседать, и так смотрю и вижу, что Яша напрягся и, значит, смотрит, чтобы не дай бог что. И я так осторожно говорю: "Это почему?" И товарищ этот мне отвечает: "Я смотрю на Вас уже пять минут. Вы красивая, интеллигентная женщина. Я не знаю, какая беда Вас сюда пригнала, но вам здесь однозначно не место. Идемте со мной, я Вас покормлю и мы поговорим. Надо что-то делать. Не бойтесь, я не аферист, не маньяк, не шантажист, если хотите, я покажу Вам свой паспорт, чтобы Вы поняли - я Вас не собираюсь обижать. Но я Вас тут не оставлю. Пойдемте." Ты себе не представляешь, мать, я тебе говорю: это  ч у д о в и щ н о е  ощущение, совершенно, потому что я немедленно понимаю, что вот я сейчас скажу ему, да: мы журналисты, типа, делаем репортаж, - и это будет ему такой пощечиной... Ты понимаешь, да, насколько это чудовищная ситуация? А во-вторых, ты понимаешь, я смотрю на этого человека и вижу, что он хороший. Вот просто хороший, это хороший человек, ты знаешь такое ощущение? И я стою в совершенном охренении, да? - и тут подходит Яша, типа, воняющий пивом, и говорит с таким отвратительным (и совершенно недостоверным!) гонором: есть проблемы, мужик? И этот человек на меня смотрит, как бы игнорируя Яшу совершенно, и говорит (а все это время он меня держит за локоть, да?): "Все, пойдемте". И тут Яша, которому я делаю страшные глаза и который ни черта не понимает, обнимает меня за талию, - чтобы я, типа, не нервничала! - и уже совершенно своим голосом говорит: так, говорит, чувак, руки убери и иди-иди, у тебя свои дела, у нас свои. И тут этот человек, совершенно не меняя выражения лица, разворачивается и коротко бьет Яшку кулаком в живот. Яша просто садится на асфальт и белеет, у меня совершенный ступор, а он мне говорит: "Быстрее, ну, небось, ваши милые друзья сейчас примчатся сюда по цепочке". И тут я прихожу в себя. Я бросаюсь к Яше, подбегает Сережка... Ну вот Сережка ему все и объяснил. Я таких глаз не видела больше никогда, просто никогда. Я... это ужас, Лорка. Я там пошла в какой-то сквер и два часа просто сидела на траве и бросала в пруд листы из блокнота, делала шарики и бросала. Потому что как жить дальше после этой истории, совершенно было непонятно.

Мир как воля и представление

Женщина шла к метро и думала: "...и я скажу: Юр, ты понимаешь, я совершенно ничего не могу с этим сделать, это не вопрос воли, я просто не-мо-гу. У меня Сережка, которого я не могу вот так сдергивать с места, у меня мама, у меня работа тут, - где я, расскажи мне, буду работать в Новосибирске? Пожалуйста, скажу я, поверь: я ломаю себе голову уже три месяца, так и этак, но это совершенно, абсолютно невозможно. И тут он скажет: ну а что, скажи мне, что, что мы будем делать? И я отвечу: я не знаю, Юра, но переезжать я не могу. Мне некак переезжать... И тогда через неделю он уедет один.