Снег Святого Петра   ::   Перуц Лео

Я пересек площадь, поднялся по каменным ступеням, завернул в боковую улочку и остановился перед лавкой антиквара. Я думал, что рассматриваю витрину, и не знал, что в действительности заглядываю в свое будущее. Но почему эта неведомая воля предоставила мне в тот момент возможность бросить взгляд в будущее, я и сейчас не могу сказать. Случай... Разумеется, не что иное, как случай... Я отнюдь не склонен объяснять самые обыкновенные явления какими-то сверхчувственными причинами и принципиально против того, чтобы таким путем придавать вещам не присущее им в действительности значение. А потому я отмечу лишь реальные факты. В этом старинном городке, несомненно, имеется много антикварных магазинов, и я остановился перед первым попавшимся мне на пути. В том обстоятельстве, что среди всего выставленного в витрине старинного хлама - бокалов, римских медных монет, разных вещичек из дерева и фарфоровых фигурок-мое внимание привлек именно мраморный барельеф, нет ничего удивительного. Он должен был броситься мне в глаза одними своими размерами. Этот барельеф был, очевидно, копией какого-то средневекового художественного произведения. На нем была изображена мужская голова со смелыми, почти что дикими и вместе с тем исполненными высокого благородства чертами лица. В уголках рта застыла та потусторонняя улыбка, которая часто встречается у статуй готической эпохи. Но я сознавал, что уже не в первый раз вижу это удлиненное, изборожденное страстями лицо с его мощным лбом удивительно благородной формы. Где-то я его уже встречал. Может быть, в какой-нибудь книге или на старинной гемме? Я никак не мог припомнить, чье бы это могло быть лицо, и чем дальше я об этом думал, тем беспокойнее становился. Я знал, что не смогу отвязаться от этих характерных черт, что они будут преследовать меня даже во сне. В конце концов мною овладел какой-то ребяческий страх перед этим изображением, и я отвернулся от него.

Тут мой взор скользнул по перевязанной бечевкой пачке запыленных книг и брошюр. Я мог прочитать заголовок той книги, что лежала сверху. Он гласил: "Почему в мире исчезает вера в Бога?"

Странный вопрос! Допустим ли он вообще в подобной формулировке? К каким скудным выводам мог прийти автор этой книги? Какой банальный ответ давал он своим читателям? Возлагал ли он вину на науку? На технику? На социализм? Или, быть может, все-таки на церковь?

Несмотря на то что все это являлось для меня, в сущности, совершенно безразличным, я никак не мог отделаться от мысли о книге и украшавшем ее обложку вопросе. Я находился в состоянии какого-то необычного раздражения. Может быть, здесь играл известную роль страх перед новой обстановкой, перед ожидающей меня деревенской жизнью, перед той задачей, которую мне предстояло выполнить и с которой я боялся не справиться. Возможно, этот подсознательный страх заставлял меня искать новое направление моим мыслям. Я ощущал настоятельную потребность узнать, почему же в мире исчезает вера в Бога. Я должен был узнать это непременно, немедленно и безотлагательно. Это желание терзало меня, как навязчивая идея. Я хотел зайти в магазин и сейчас же купить эту книгу - я не остановился бы даже перед необходимостью приобрести всю пачку книг и брошюр, если бы продавец отказался отдельно отпустить заинтересовавшую меня книгу, но до этого дело не дошло, так как дверь в магазин оказалась запертой.

Я забыл о том, что было как раз обеденное время и владелец магазина, очевидно, отправился домой. Я тоже начал ощущать голод, мое настроение становилось все хуже и хуже.